В ванной я задержалась. Сначала помылась, потом набрала ванну приятно горячеватой воды и долго, пока она не остыла, просто лежала, успокаиваясь, расслабляясь. Больше морально, чем физически. Напряжение медленно, но отступало. Я запретила себе думать о будущем, просто запретила и старалась радоваться даже таким мелочам, как вкусный обед, приветливые улыбки и тёплая, ароматная ванна.

Но вода остыла, пришлось выбираться из неё. Перешагнув одной ногой через бортик, я потянулась за оставленным на тумбочке полотенцем и поскользнулась! Падение, угол тумбочки, об который я непременно размозжу голову, боль в запястье от стремительно раскалившегося браслета… и я ухнула куда-то в темноту, в последний момент чудом успев ухватиться за полотенце.

С трудом веря в то, что избежала столкновения с углом тумбочки, я зажмурилась, пережидая мельтешение белых всполохов перед глазами, и шипя от боли в запястье. Браслет жёг неимоверно. И только почувствовав, что на кого-то упала, а после воцарилась гробовая тишина, осознала, что я голая! Голая, мокрая, и кто-то крепко обнимает за талию, прижимая к себе и удерживая на весу.

В личности того, чьи горячие ладони сейчас на моей, заледеневшей вмиг, мокрой спине почему-то даже сомнений не возникло. Ещё, без сомнений следовало открыть глаза, прикрыться как-то, хотя бы полотенцем, которое я по инерции схватила, падая, и сжимала в руке всё это время. Так и пронеслась по мерцающей всполохами темноте, с полотенцем, реющим, будто знамя моей катастрофичной невезучести.

Да, мне следовало сделать хоть что-то, но я не шевелилась, и даже дыхание задержала. Что, видимо, и послужило сигналом к активным действиям со стороны Мастера.

– Холодная… Эль! – вдруг воскликнул мужчина.

Он резко выдохнул, перехватил меня и уложил на что-то твёрдое. Я почувствовала прикосновение к шее, следом ладонь легла на грудь, по центру, но всё же! И одновременно с шумным вздохом облегчения со стороны распускающего руки Мастера, резко распахнула глаза, замахнувшись… полотенцем.

Полотенце у меня отобрали, им же прикрыли меня, лежащую на столе, и, сохраняя гробовое молчание, Мастер отступил, вообще отвернувшись. Понять его настроение я не успела, на лице Рассела будто отчуждённая маска появилась. Но сейчас, когда он стоял спиной ко мне, весь напряжённый, как струна, со сжатыми в кулаки руками, стало очевидно – он явно не в духе. Впрочем, как и всегда. В духе мне его видеть не приходилось.

Пока Мастер Стоун изображал статую, я сползла со стола, завернулась в полотенце, старательно сдерживаясь, чтобы не застонать от боли в запястье, и осмотрелась. В этот раз мне повезло, если можно так выразиться, мы были одни в каком-то кабинете. Единственным свидетелем моего голопопого позора являлся Мастер Рассел Стоун. Но когда он резко, каким-то неестественным, хищным движением развернулся ко мне, я вдруг пожалела, что мы тут одни…

??????????????????????????

Мастер минуты три сверлил меня ледяным, промораживающим до костей взглядом, потом сложил руки на груди и как-то устало поинтересовался:

– И что на этот раз?

Молча подняла руку с треклятым браслетом, всё же поморщившись от боли. Мастер Стоун тоже поморщился, и я его понимаю. Зрелище было неприглядное. Признаться, мне самой подурнело, когда увидела. Я чувствовала, что там всё плохо, но не думала, что настолько. Опалённая кожа облезла и сморщилась, кое-где виднелись волдыри и кровоточащие трещины. И это только по краям от браслета! Сам он буквально впёкся в моё запястье.

Меня замутило, в голове зашумело, пришлось присесть на край стола, чтобы не упасть, и прикрыть глаза, пережидая приступ дурноты. И тут же распахнула глаза, почувствовав осторожное прикосновение к локтю и ладони.

Мастер очень бережно придерживал мою руку, пристально всматриваясь в результат работы своего собственного браслета. И ему явно не нравилось то, что он видел. И более того, его это определённо озадачило.

То есть, это не стандартное воздействие? Уже хоть что-то! А то я уж было решила, что это у них обычная практика – так над учениками измываться.

Лёгкое касание, ощущение прохлады, медленно сменяющее дикую боль – и жуткие последствия ожога исчезают почти без следа. Почти. В этот раз осталось покраснение и лёгкая боль, как после ожога, скажем, не слишком горячим чаем.

– Скоро пройдёт, - проследив за моим взглядом на запястье, пообещал Мастер. И, вновь нахмурившись: - Это было следствие, реакция на угрозу. В чём причина, Эль?

И мне вдруг стало стыдно. И за нелепую случайность в ванной, и за появление в таком неприглядном виде, и за то, что, наверное, отвлекла его от работы. Опустила голову, желая спрятаться, стать меньше и незаметнее. Какая нелепая ситуация…

Подбородка коснулись сильные пальцы, вынуждая поднять голову и взглянуть на мужчину, нависающего надо мной, как скала. И вот когда я посмотрела в его серо-стальные глаза, стало уже как-то не стыдно, а страшно. И чего именно я испугалась – сама не поняла. Но этот взгляд, он будто в саму душу заглянуть пытался. А потом сместился чуть ниже, замер на несколько долгих мгновений на губах, отчего те мгновенно пересохли, и пополз ещё ниже.

Руки сами собой метнулись к краю полотенца, подтягивая его выше в инстинктивной попытке прикрыться. Мастер шумно вдохнул, отвёл взгляд, отступил на пару шагов и повторил заданный ранее вопрос: