В её сознание начали прокрадываться разные мысли. Она смотрела на Павла, сосредоточенного на расстилании постели, а потом переводила взгляд на сломанную ручку. Наконец Павел заметил её замешательство:

– Что-то не так?

– Нет. Просто… ручка сломана.

– А… Ну ничего страшного! Завтра я всё исправлю. Иди купайся.

Аэлита вошла в ванную на деревянных ногах. Оказавшись за её дверью, она почувствовала, что её затрясло. Она не могла двинуться и, как будто приросла к месту, где стояла.

В её голове пронеслись совсем недавно услышанные от Павла слова:

«… поступим как в старые времена. Просто ляжем спать в одну постель…»

Потом перед её глазами возникла картинка со сломанной дверной ручкой…

А чуть позже она вспомнила ещё кое-что.

«… неужели ты собираешься использовать силу?

– Кроме силы, Аэлита, есть ещё и хитрость.

– Хитрость?.. Я не понимаю…

– Совсем скоро поймёшь…»

Прошло, наверное, минут десять, а она ещё даже не включила воду. Её сердце колотилось словно… она даже не знала, с чем это сравнить. Трясущимися руками она начала снимать с себя одежду и не могла оторвать глаз от двери.

Чувствуя себя глупее некуда, она бросила в сторону остатки одежды и подошла к шкафчику, чтобы достать полотенце, но не успела. Она громко вскрикнула, но одновременно испытала облегчение, когда Павел ворвался в ванную. В его жгучем поцелуе растворился её крик. Он застал её врасплох, и в тоже время она прекрасно знала о его вторжении. Он не оставил ей времени на то, чтобы чего-то бояться, о чём-то думать, чувствовать себя неловко или ещё на что-то.

После всего происшедшего к ней пришла горькая истина: в её это природе или не в её – было неважно: кроме как смириться ей ничего не оставалось.

Несмотря на то, что эта ночь не шла ни в какое сравнение с предыдущей, Аэлита чувствовала себя отвратительно. Она была побеждена, а к этой роли ей ещё предстояло привыкнуть.

***

Следующие несколько недель Аэлите показались длинной вереницей однотипных событий.

Она не жила, а существовала. Аэлита мало ела, плохо спала и разучилась радоваться. Она перестала следить за календарём; дни и ночи для неё слились воедино.

Аэлита не представляла, сколько ещё продлится это состояние…

Зато Павел весь сиял, а улыбка с его лица почти не сходила.

Он иногда брал Аэлиту с собой на деловые вечеринки. На этих тусовках собирались одни из лучших специалистов столицы, работающие в юридической сфере. Аэлита ненавидела эти мероприятия. Павел хвалился ею всем и каждому, а она чувствовала себя одним из его скандальных дел, которое ему удалось выиграть.

Мужчины, которые приходили на эти вечеринки, глаз не сводили с Аэлиты. Ей казалось, что Павлу это нравилось. Одним взглядом он как будто говорил им: «Видели? Она у меня есть, а у вас её нет. Завидуйте мне!» Аэлите же хотелось одного – провалиться сквозь землю.

Изабелл иногда звонила молодожёнам, но Аэлита разговаривала с ней крайне редко. Она никогда не снимала телефонную трубку в доме, а когда кто-то из слуг звал её к телефону, она отказывалась подходить. Да и те нечастые телефонные разговоры матери и дочери не были содержательны. Аэлита всегда говорила только одно: «У меня всё нормально». Большего от неё Изабелл добиться не могла.

Однажды Аэлита подумала, что тоска и меланхолия могут свести её с ума. Но слабенький огонёк надежды всё ещё теплился в глубинах её души. Максим… Он найдёт её! Мысли о любимом немного растапливали её замёрзшее сердце. Она вспоминала их встречи и то, как они были счастливы вдвоём. И тогда ей казалось, что у неё ещё есть шанс изменить свою жизнь.

В такие минуты сладких воспоминаний у Аэлиты просыпалось страстное желание заняться делом. Она могла бы попробовать стать переводчиком, несмотря на то, что не успела окончить институт из-за своей резко переменившейся жизни. Ей хотелось переводить, хотелось работать, хотелось делать что-то полезное.

Как-то раз во время ужина Аэлита попросила Павла принести ей англоязычные художественные книги, написанные в оригинале. На её просьбу Павел ответил:

– Зачем тебе с этим связываться? – он оторвал взгляд от какого-то документа, который читал одновременно с приёмом пищи. – Со мной ты можешь позволить себе вообще не работать. Оставь эти глупости и просто наслаждайся беззаботной жизнью.

Аэлита поморщилась, ткнув вилку в отбивную.

– Как ты не понимаешь, мне нужно чем-то заниматься. Я живу как растение!

– Но очень красивое растение, согласись? – улыбнулся Павел. – Не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы тебе не приходилось делать ничего, кроме приятного.

– Да пойми же! Мне как раз было бы очень приятно переводить книги, а не бездельничать, сидя дома.

– Аэлита, я понял в чём дело, – он протянул руку через стол и коснулся пальцев её левой руки. – В тебе сейчас говорит стремление к независимости. Но я обещаю, что позабочусь обо всём. Поверь, тебе не о чем волноваться. Ты просто не привыкла к такой жизни и ничего не понимаешь.