Именно из-за этого, первые подкрепления перебрасывались именно туда, а о нас вспомнили во вторую очередь, причём по большей части из-за Тайвина, который беспокоился о дяде и почти трети своего войска.

— Я думаю, что он будет рад, — осторожно начал подбирать я слова, — что трети его войск было достаточно, дабы отбить «Висельный» остров от всех врагов и убить одного из «Банды Девяти». Теперь это «Банда Восьми», — сухо ухмыляюсь я, привычно проходя пальцами по рукояти нового меча.

— Хорошие новости, — кивает косматая голова.

Честно… меня начала раздражать их растительность на лице. За это время я успел проникнуться местным традициям, регулярно бреясь и оставляя лишь в меру короткие волосы на голове.

В честь северян устроил небольшой праздник, а потом Рикард отправил вести через воронов, которых предусмотрительно взял с собой, после чего все стали готовиться к новому отплытию, уже на «Пыточную Глубь».

— Господин! — торопливо произносил Демей, — вы ведь не бросите нас? Ваших солдат? Возьмите нас вместе с собой, мы хотим и дальше видеть эти победы и служить вам! Даровать свою жизнь «Небесному Клинку»!

Подобное не стало для меня удивлением. Более того, уже давно заметил, что их сердца и умы были полностью подчинены мне. Что это? Простой фанатизм? Безумная вера в мою непобедимость? Банальная привычка подчинения?

Не знаю и не хочу знать.

— Конечно, — киваю им, — все, кто изъявит такое желание, пойдут со мной. А потом… если захотят, в Вестерос.

— Родина «Небесного Клинка»… — аж задрожал мужчина, не в силах совладать с эмоциями.

Не обращаю на подобное внимание. Картина привычна.

Ещё через две недели я, вместе с северянами, начал переброску войск на «Пыточную Глубь». Осталось сделать последнее — уничтожить Мейлиса.

День прибытия был серым и хмурым. А меня уже встречала целая делегация. Взгляд привычно отмечал уязвимость их положения. Мало охраны, нет доспехов. А что если бы под видом нашего корабля прибыл захваченный Блэкфайром транспортник? Откуда бы сразу рванули сотни конных рыцарей, сразу уничтожая «цвет» нашего войска, то есть — весь командный состав?

— Лорд Ланнистер, — поклонился я.

— Сир Моустас, — произнёс парень, — или теперь уже «Небесный Клинок»?

— Судя по всему, до вас дошли сведения о наших успехах на «Висельном» острове…

— Не прибедняйся, — непривычным для меня образом, перебил он.

«Непривычно», это уж точно. Давно никто не перебивал меня. Даже Рикард Старк, находясь у меня «в гостях», был крайне аккуратен со словами. Мне нужно снова к этому привыкать..?

— По донесению моих шпионов, — продолжил Тайвин, — ты очистил остров едва ли не лично. И… — он перевёл взгляд на выживших лордов, — уверен, этому найдутся многочисленные свидетели. Приходи вечером в шатёр, нам будет о чём поговорить.

Замечаю пристальный, острый взгляд Фрауда, который спокойно принимаю и смотрю в ответ. Мужчина слегка смешался, после чего коротко кивнул. Киваю и ему.

Совершенно иное Западное воинство вступало в лагерь, объединяясь со старым. Встречающие нас люди, разодетые в плащи и одежды цветов своих господ, наглядно показывали меру этого преображения. Весть о суровых испытаниях нашего войска на острове «Висельном», заставила остальных новичков изменить свой взгляд на эту войну. Она перестала казаться «лёгкой» для тех людей, кто ещё не успел принять в ней участие. Например, большей части войска Тайвина, ведь ранее они имели опыт лишь лёгкого похода по «Кровавому Камню».

Изначально они смотрели на моих «аборигенов» гордо и самоуверенно. Однако быстро замолкали, потрясенные суровыми лицами и пристальными взглядами моих солдат. Все обычаи были соблюдены — люди знакомились и пожимали друг другу руки, немногие соотечественники обнимались, — но только внешне.

Выжившие на «Висельном» солдаты теперь преобразились: стали иным народом. Они пролили всю ту кровь, что связывала их с прошлым. Старые узы верности и традиций превратились в сказки о дальнем царстве, вроде империи И-Ти, места слишком далёкого, чтобы считать его настоящим. Крюки прежних путей, прежних забот, цеплялись за плоть, которой более не существовало. Всё, что они знали, было взвешено и найдено лёгким. Суета, зависть, гордость, весь бездумный фанатизм прошлой жизни погибли вместе с павшими товарищами. Надежды пошли прахом. Угрызения совести въелись в кости и связки.

Из всех забот, они не отбросили лишь насущно необходимые, остальное было забыто. Строгие манеры, размеренная речь, презрение к излишествам — всё говорило об их опасной бережливости. Особенно явно это виднелось в их глазах. Они смотрели на мир с бдительностью человека, который всегда начеку: не пристально, не подозрительно, но внимательно. Прямота их взглядов вышла за пределы смелости или грубости. Они смотрели так, словно никто не мог взглянуть на них в ответ. Словно вокруг были лишь неодушевленные предметы.