Навоз — «радость растений», ибо «растение не имеет чрева, но использует вместо чрева почву». Поэтому важно, чтобы в почве вокруг растения располагалась «гниющая пища, затем влажность её притягивалась корнями, и они питались бы ею».

Я также подчёркивал роль качества органического удобрения: «Необходимее, чтобы оно было на пути к разложению, чем оказалось высохшим». Указывал четыре принципа вспашки полей: «открывание, уравнивание, перемешивание, рыхление». Ведь плотная почва вредна растениям. Решая вопрос о способе и глубине вспашки, «нужно, рассмотреть землю». Плохие почвы следует «врачевать», добавлять в «холодную» почву «рытую глину», в плотную почву — песок. Однако «солёная и горькая почва никогда не примет врачевания».

Необходимо давать земле отдыхать, чтобы она приобрела «силу, соответствующую большему или меньшему плодородию, теплу, влажности, тучности, пористости и мягкости почвы». Расписал и про дренаж избыточно увлажнённых земель.

«Не взрывайте глубоко плохую или унавоженную почву, так как навоз истощается, углубляясь в землю. В болотистой и сырой местности ройте канавы, чтобы вода стекала в них и почва освобождалась от воды».

Как и говорил ранее, привлекал даже мейстеров, которые в агрономии также кое-что понимали. Вот и получилось, совместными усилиями, собрать небольшую брошюру, на два десятка страниц, которые и начали распространяться среди моих храмов, которых было аж четыре (не считая недостроенного в Ланниспорте), а от них устные сведения шли уже по деревням.

В дополнение к сказанному, попросил апостолов донести до крестьян, дабы они первоначально сами осуществили проверку, работая по моему «методу» не по всем полям, а по одному, а далее сравнили результат.

А то знаю я, будут работать «по новому», но переживать, что ничего не получится и они всё испортят. Некоторые, небось, специально станут делать по старому, но будут бояться в этом признаться. А я что, зверь что ли какой-то? Не-е, это не про меня! Так что дадим им убедиться в верности моих советов, а там уже сами побегут драки за навоз устраивать, хе-хе!

И не прогадал!

Уже через несколько месяцев стало наглядно заметно, как удобрения и правильно вспаханная земля приносят свой результат. На «проверочном» поле растения росли на порядок лучше и быстрее, были они более здоровыми и крупными. А значит, я дал очередной хороший «пинок развития» своей территории.

Но не реформами едиными… кроме работы с землёй, армией, стройкой и мистической силой, важно было уделять время и внимание «социальному аспекту», особенно тому, за который были уплачены такие деньги…

— Рассказывай, что случилось? — посадил я Серсею на колени.

— Ванеса обзывала меня ряженой куклой и неуклюжей коровой! — она завозилась, гневно махнув тонкими ручками, — а слуги не стали её наказывать! Арвинд, почему так?!

Как-то претило мне, когда меня называли «дядей», так что и Дия, и Серсея получили возможность звать меня просто по имени. Остальные, даже дети, таких поблажек не имели, а потому был «лорд».

— Потому что она не до конца осознаёт свои поступки, — объяснял я юной блондинке, — я скажу слугам, чтобы они пресекали подобные действия, но ты ведь имела в виду явно физическое наказание, верно?

— М-м… — почесала она подбородок, — наверно..?

— Смотри, — принялся я показывать чуть ли не на пальцах, достав пергамент и перо, после чего начал рисовать. Наглядный результат даёт гораздо лучшее понимание ситуации, чем просто слова. Ради подобного бумагу было не жаль.

— Тяжесть наказания должна соответствовать тяжести проступка. Например, один крестьянин украл курицу, второй — убил стражника, а третий — против слова лорда охотился в лесу…

Я рисовал человечков и простенькую «схему» правосудия, просвещая свою четырёхлетнюю подопечную.

Угу, продолжал держать «руку на пульсе», активно контролируя свою воспитанницу и вложение валирийского меча. Минимум пару раз в неделю, я собирал Арона и Серсею, где рассказывал им сказки, со всегда прослеживаемой моралью, которую мы разбирали отдельно, проверял выполнения заданий учителей, обсуждал совершённые косяки, подробно и на примерах показывая, почему так делать было нельзя и как в такой ситуации было нужно поступить.

Я добился от них полного доверия, ведь даже неприглядные поступки и желания разбирал по полочкам, стремясь узнать истинную причину.

Например: воровство еды с кухни, издевательства над сверстниками и всё в таком ключе. Я не принимался сразу осуждать их, выговаривая, насколько это «плохо». Мы, все втроём, так как больше никого я в такие моменты и близко не допускал, обсуждали, зачем такой поступок вообще был совершён. В чём цель?

И почти всегда эта самая «цель» не была плохой. Просто дети ещё не до конца понимали, как можно достичь её по другому. А потому грамотные объяснения позволяли расставлять всё по полочкам и действительно прививать им те качества, которые я хотел видеть.