Он садится на кровать, увлекая меня за собой.

— Я отвечу на это только в том случае, если ты скажешь мне правду о том, как бы ты себя чувствовала, если бы я сказал «нет». Дверь открывается в обе стороны, — говорит он, и у меня к горлу подступает ком, когда я киваю. Теперь он тяжело сглатывает. — Правда в том, что… да, я бы расстроился. Хоть ты и заноза в заднице, мне нравится проводить с тобой время, и я хочу продолжать это делать.

— Ты тоже заноза в заднице. — Я толкаю его плечом, сокрушительный вес на моей груди ослабевает. — Но мне нравится, что ты был рядом последние несколько недель.

Он смеется, а затем качает головой.

— Вау, это было чертовски тяжело.

Я тоже смеюсь, и это самый странный, самый незнакомый для меня звук. Он присоединяется, и мы просто смеемся и время на мгновение замирает. И это странно, странно, и… вполне нормально.

Затем мы падаем на кровать, лежа бок о бок, наши сплетенные руки сжаты между телами.

— Так что же обычно делают люди, когда ходят на свидания? — спрашиваю я, пока он чертит пальцами круги на моем запястье.

Его брови выгибаются, когда пальцы перестают двигаться.

— Ты никогда не была на них?

Я качаю головой, поворачиваясь к нему лицом, чтобы посмотреть на него.

— Не-а. Никогда. Я уже говорила тебе, что у меня никогда не было никого в моей жизни, и ходить на свидания означало бы впускать людей.

Уголки его губ поднимаются вверх в довольной улыбке, которая не выглядит странно на его лице, но все же ошеломляет.

— Спасибо за полезную информацию. Это означает, что твои ожидания будут не напрасны.

Я закатываю глаза и игриво щипаю его за руку.

— Смелый, ха-ха, ты с ума сошел…

Прикосновение его губ заставляет меня замолчать, мое тело наполняется теплом, чем дольше мы остаемся вместе, тем сильнее я это ощущаю. Он не пытается засунуть свой язык мне в горло, он просто лежит там, полностью довольный простотой момента, и я закрываю глаза, впадая в легкое забвение.

Наконец, он отстраняется.

— Видишь, простота не так уж и плоха, верно? — говорит он, лаская пальцем мою скулу.

Я киваю, соглашаясь, потому что сейчас дело не в адреналине. Или насколько опасным я считала Люка или до сих пор думаю, что он может таким быть. Дело не в том, насколько он напорист. Или спасение, которое он дает мне. Я с ним, потому что я хочу быть с ним. Я хочу быть здесь. И я обещаю держаться за эту мысль всю ночь.

Люк

Я даже не знаю, почему я это сказал. Я не встречаюсь, но в то же время я не преследую одну и ту же девушку, не стучу в двери, потому что думаю, что она трахается с каким-то другим парнем. Вайолет другая. Я с ней другой. И либо я могу продолжать чувствовать, что теряю контроль, либо я могу попытаться восстановить свою структуру и делать все обычным, простым способом, напиваясь, трахаясь и спасаясь.

Мы планируем пойти куда-нибудь, а потом я принимаю душ, переодеваюсь в чистую рубашку и джинсы, надеваю кожаный ремешок с надписью «Искупление». Затем я трачу остаток дня на уборку дома, а она остается в комнате, приводя в порядок свои вещи. Я стараюсь не употреблять алкоголь по трем причинам: во-первых, я должен быть достаточно трезвым, чтобы водить машину; во-вторых, я хочу быть в курсе всего, что происходит, чувствовать это, жить этим, потому что, если я собираюсь сделать это, быть с ней, я сделаю это стоящим моей трезвости; и в-третьих, я не хочу, чтобы она проверяла мой инсулин и помогала мне с таблетками, потому что я не могу обходиться без своего «Джека Дэниэлса» перед сном.

Хотя, я не собираюсь просто бросать холодную индейку. Я предпочитаю пиво и пью только вторую бутылку, когда Сет выходит около трех-четырех часов с похмельным, но в то же время с веселым видом.

— Повеселились прошлой ночью? — спрашивает он с предположением в голосе, доставая из холодильника кувшин апельсинового сока.

— Так же, как и всегда, — говорю я, передвигая коробку с книгами, которую никто не удосужился распаковать, с пола на кофейный столик.

— Да, но обычно с девушками, с которыми легко. — Он откручивает крышку от апельсинового сока. — Прошлой ночью ты охотился на лисицу.

Срываю ленту с верхней части коробки.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал ее так называть.

Он делает глоток и вытирает рот тыльной стороной ладони.

— А ты ее защищаешь? — Он закрывает крышку и открывает дверцу холодильника. — Если бы я не знал тебя, я бы предположил, что у тебя есть чувства к лисице.

— Ее зовут Вайолет, — поправляю его я, открывая коробку. — Я пока точно не знаю, как я отношусь к Вайолет, но достаточно того, что я не хочу, чтобы ты так ее называл.

Это ошеломляет его, у него отвисает челюсть.

— Господи, ты серьезно.

Я ерзаю под его осуждающим взглядом, вынимая стопку книг из коробки.

— Можем ли мы просто отпустить это? Я уже достаточно запутался, и последнее, что я хочу делать, это говорить об этом.

Он ставит апельсиновый сок обратно в холодильник и закрывает дверь.

— Так что ты собираешься с этим делать?

Я бросаю стопку книг на стол.

— О чем ты?

— О твоих чувствах к ней.

Я качаю головой, желая, чтобы остановился.