Она наклоняется ко мне, когда я снова выезжаю на дорогу, мое сердце сжимается в груди. Я еду по дороге, погруженный в свои мысли о том, как она говорила о нашем будущем, и о том, как сильно оно мне понравилось.

Вайолет

Мы покупаем фаст-фуд в этой маленькой забегаловке на окраине города, где продают лучшие гамбургеры, затем Люк едет в горы и паркует свой грузовик на обочине. Сначала я думаю, что он привел нас сюда, потому что хочет больше целоваться, что кажется мне прекрасной идеей, тем более что целоваться в грузовике было более захватывающим, чем стоять на краю обрыва, обсуждая, как легко это было. Наклониться вперед, сделать шаг и начать падать на острые скалы внизу. Но затем он говорит мне, что хочет немного подняться, поэтому я иду за ним в темноту, неся нашу сумку с едой, а он несет фонарик из бардачка.

— Знаешь, если бы я знала, что ты ведешь меня в поход, я бы не надела платье, — говорю я, радуясь, что отказалась от каблуков и выбрала сапоги.

Его ботинки шаркают по грязи, когда он освещает фонариком извилистую дорожку перед нами, оглядываясь на меня через плечо.

— Лично мне платье нравится.

— Не сомневаюсь, — бормочу я с улыбкой. Я надела платье, потому что знала, что оно ему понравится. Если есть одна вещь, в которой я хороша, это должно быть то, что нравится парням.

Он улыбается через плечо и тянется ко мне, чтобы взять меня за руку. Я спотыкаюсь, когда он подтаскивает меня к себе, и мы вместе идем вверх по тропе. Уже поздно, небо усыпано сверкающими звездами. Луна полная, а воздух холодный, и мне жаль, что я не взяла с собой куртку. Мы молча идем к вершине холма, где перед нами открывается прекрасный вид. Я вижу шоссе и город рядом с собой, из-за огней на домах они кажутся такими далекими, что мне кажется, что я лечу. Если бы я не знала ничего лучше, я бы подумала, что он привел меня сюда нарочно, потому что он знал, что высота и обрыв перед нами заставят меня чувствовать себя комфортно и спокойно.

Люк отпускает мою руку и садится на камень, направляя фонарик на землю так, чтобы он освещал небо. Я опускаюсь рядом с ним, ставлю пакет с фаст-фудом между нами и вытягиваю ноги, скрещивая их в лодыжках.

— Так вот как проходит обычное первое свидание? — спрашиваю я, открывая пакет.

Он опирается на руки, глядя на вид перед нами.

— Честно говоря, наверное, нет. Большинство людей, вероятно, ходят в кино или на ужин, но это казалось более подходящим для нас.

Я достаю из пакета картошку и бросаю ее в рот.

— Почему? Потому что мы странные, темные и необычные?

Он садится и копается в пакете, доставая горсть картофеля фри.

— Да, в значительной степени.

Я достаю свой бургер из пакета и разворачиваю его.

— Но что делает тебя таким странным, темным и необычным, Люк Прайс?

Он переворачивает кожаный ремешок на запястье пальцем.

— Много вещей.

Я достаю из пакета соус ранчо и снимаю крышку.

— Почему ты всегда носишь этот браслет на запястье?

Он поднимает руку перед собой, изучая ее при свете.

— Потому что моя сестра подарила его мне прямо перед смертью.

Я начинаю давиться своей картошкой. Мои ноздри горят, когда ранчо попадает в них.

— Она умерла? — Я кашляю, прижав руки к груди.

Он поворачивает голову в мою сторону. Вокруг темно, поэтому я ничего не вижу, кроме очертания его лица и глаз, похожих на две черные дыры, но я могу представить, что в них отражается горечь.

— Она бросилась с крыши, когда мне было двенадцать.

У меня душераздирающее прозрение.

— Вот почему ты так беспокоился обо мне, когда увидел, как я выпрыгнула из окна.

Он качает головой вверх-вниз, кивая.

— Это и тот факт, что ты выглядишь такой отстраненной все время, — говорит он, и я испуганно втягиваю воздух, когда понимаю, как много он видел во мне и что у нас есть еще одна общая черта. Смерть любимого человека. Он мгновенно протягивает руку, и его пальцы обхватывают мое запястье. — Вайолет, прости. Я не хотел быть таким прямолинейным… Я даже не знаю, почему я это сказал.

— Все в порядке. — Я выдыхаю, говоря себе, что сегодня вечером я не пойду по этой дороге. Что я собираюсь держать себя в руках, чего бы мне это ни стоило. — Мне жаль. Я серьезно иногда переигрываю. — По щелчку пальцев мне удается говорить спокойно.

Его пальцы впиваются в мое запястье, прямо над учащенным пульсом.

— Нет, это не так. — Как будто он меня понимает, хотя почти ничего обо мне не знает.

Я киваю.

— Ладно, но с этим покончено. Обещаю.

Он держит меня еще немного, а затем отпускает. Я ем свой бургер, а он молча ест свой сэндвич с курицей, и это самая уютная тишина, в которой я когда-либо находилась. После того, как мы закончили, мы собираем весь мусор и убираем его в бумажный пакет. Затем он отодвигает его в сторону, чтобы мы могли придвинуться ближе, наши плечи соприкасаются.