— Да, я решил попробовать какое-то время просто пить пиво и посмотреть, что из этого выйдет… стать немного здоровее. Кроме того, я думаю, мне нужно немного отдохнуть и от других вещей.

Она поднимает взгляд от раковины. Ее волосы собраны вверх, оставляя открытыми плечи и шею, чтобы я мог в полной мере ими любоваться. На ней тонкая майка без лифчика и трусы-боксеры. Я изо всех сил стараюсь держать руки при себе, но это тяжело, когда она так одета.

— Перерыв от чего? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами и ставлю пиво на кофейный столик, потянувшись за пультом.

— Моя одержимость… как ты это назвала… выжиганием дерьма из горла. — Я улыбаюсь ей, не говоря ей о настоящей причине, по которой я отказался от крепких напитков. Что я пробую что-то другое, стремясь к более ясной голове, чтобы я мог полностью осознавать все, что происходит между нами. Хотя иногда это тяжело и как-то больно, теперь, когда мои нервы напряжены до предела.

— Я говорила это однажды? — Она склоняет голову набок, постукивая пальцем по губе, делая вид, что не может вспомнить. — Я бы так не сказала.

— Это звучит в точности как то, что ты сказала, — говорю я ей, переключая канал.

— Ты говоришь так, будто знаешь меня или что-то в этом роде, — дразнит она с ухмылкой, закрывая кран.

— Ты хочешь сказать, что я не знаю? — парирую я, снова беря пиво и закидывая босые ноги на стол.

Она делает паузу, вытирая руки бумажным полотенцем.

— Нет, я вовсе не это хочу сказать.

— Так ты говоришь, что я тебя знаю.

— Настолько же сколько я знаю тебя.

— Не думаю, что знаю тебя до конца, — говорю я, сдирая этикетку с пива. — Во всяком случае, пока нет.

Она ставит несколько тарелок в посудомоечную машину.

— Ты знаешь много важных деталей.

Я бросаю влажную этикетку на кофейный столик.

— Я знаю, что знаю.

И ты все еще здесь. — Она смотрит вниз, когда говорит это, как будто ее мало волнует моя реакция, но нервозность ее тона говорит об обратном.

— Конечно, я все еще здесь, — шучу я легким тоном, потому что знаю, что ей от этого станет легче. — Я не хочу снова стать бездомным. Кроме того, где еще я могу переспать с девушкой, которая намеренно каждую ночь прижимается своей задницей к моему члену?

Она смотрит на меня с притворным раздражением в глазах.

— Я сделала это однажды, потому что мне приснился странный сон.

— Странный сон о том, как я трахаю тебя?

Она закатывает глаза, но не спорит, доставая из раковины несколько грязных стаканов.

— Я удивлена, что ты все еще хочешь спать со мной, — говорит она. — Я думала, тебе надоест мой сумасшедший ритуал удушья.

Я запрокидываю голову и делаю глоток пива. Каждое утро Вайолет просыпается так же, как в моей комнате в общежитии, хватая ртом воздух. Первую неделю это пугало меня до полусмерти, но теперь я просто хочу знать, в чем причина. Все, что она мне скажет, это то, что это кошмар, я предполагаю, что это ее родители, но она не будет говорить об этом.

— Что я могу сказать, я думаю, что я просто обожаю наказания.

— Наверное, да, — размышляет она, ставя стаканы вверх дном в посудомоечную машину. — Знаешь, я чувствую себя здесь служанкой. Всегда кажется, что только я мою посуду.

— Эй, я много убираю, — возражаю я, ставя пустую бутылку из-под пива на стол. — Это Сет и Грейсон ничего не делают.

— Грейсон хотя бы готовит, — замечает она. — Все, что делает Сет, — это разбрасывает обертки «Kit-Kat» и банки с энергетиками повсюду.

— Да, я не собираюсь с этим спорить, — говорю я, наблюдая, как ее задница выглядывает из-под шорт, когда она наклоняется, чтобы загрузить тарелки на нижнюю полку посудомоечной машины. — Знаешь, — продолжаю я, — я думаю, что если ты будешь убираться, мы должны купить тебе костюм непослушной горничной.

Она встает, расправляя плечи.

— Зачем возиться с костюмом горничной, если я могу сделать это голой?

Я качаю головой, кусая губу так сильно, что почти истекаю кровью.

— Однажды, когда ты скажешь мне что-то подобное, я воспользуюсь ситуацией и заставлю тебя выполнить то, что ты сказала.

Она расслабляется, прислонившись к стойке и скрестив руки на груди.

— О, я бы хотела, чтобы ты это сделал.

Мое тело горит сдерживающим желанием прикоснуться к ней. Последние несколько недель я часто чувствовал это, и, Господи, она знает, как надавить на меня и сделать еще хуже.

— Ты думаешь, я шучу. — Она подходит ко мне, чтобы отмыть посуду в раковине, глядя в мою сторону. — Но это не так.

Я смотрю, как она включает воду и принимается за сковородку. Она улыбается сама себе, и я начинаю вставать на ноги, готовый, наконец, уступить своим или ее потребностям — уже трудно сказать. Я отведу ее обратно в комнату и дам ей то, чем она все время дразнит меня. Но тут мой телефон начинает звонить.