Но там, в двадцать первом веке, я думал, что времени еще полно, что успеется – вот, заработаю на машину, заработаю на квартиру… Тридцатник приближался, и в суете я так и не встретил женщину, которую захотел бы назвать спутницей жизни. Здесь у Геры, видимо, была похожая картина – жил бобылем и пытался совершить прорыв в краеведении. Еще и Машенька Май масла в огонь подливала, водя за нос наивного двухметрового архивного червя со стальными бицепсами…

А теперь? Мог я позволить себе семью теперь?

Мы нашли отличную полянку у берега, и пока девочки раскладывали покрывала и доставали провизию, я насобирал с земли веток (в дубраве их всегда полно) и с одной спички развел костер. Сухая трава, кора и мелкие щепочки вспыхнули веселым пламенем, и я улыбнулся – всегда казалось, что если огонь разгорается с первой попытки, то это хороший знак.

Два часа. Два часа роскоши под названием отдых – столько было мне отмерено. Валяться на покрывале, наблюдать, как копошатся в песке девчата, и жарит хлеб на костре потрясающе красивая женщина. Дышать полной грудью, чувствовать на коже теплый южный ветер… Это было просто шикарно!

И закончилось в одночасье. Дикие крики, матерщина, глухие звуки ударов и топот ног за небольшим пригорком, поросшим густым кустарником, – это заставило меня вскочить с места.

– Тася! Бери детей – и домой. По той же тропинке, которой добирались сюда. Вещи я соберу.

Таисия серьезно кивнула, шепнула что-то девочкам, подхватила Аську на руки, и они быстренько пошли вдоль берега реки в сторону, противоположную шуму драки. Ничего не спрашивала, не пыталась спорить и показывать характер – просто удивительное дело!

Я принялся собирать вещи. Почему так? Очень просто – они быстрее окажутся дома, и в случае чего я прикрою отступление. Драка за пригорком разгоралась, а потом послышался торжествующий вопль:

– Погнали наши заводских!!! – и следом за ним восторженный вой и улюлюканье, и удаляющийся топот ног.

Я уже сложил всё, кроме покрывал, в корзину и готовился ретироваться, когда мой слух уловил сдавленный стон, а потом некое невнятное бормотание:

– Серега, Серега, ты идти можешь? Можешь идти, я спрашиваю?

– Нога-а-а-а… Саня, нога…

Твою-то мать, ну почему всегда так? Ну собралась местная залинейная молодежь наподдать обитателям общаги Гидролизного завода – бывает! То заводские залинейным наваляют, то наоборот – дело житейское. Обычно до тяжелых травм дело не доходило, но тут же Гера Белозор на пикник вышел за тридцать метров от места побоища! Как же иначе-то? Хорошо хоть до смертоубийства не дошло…

Ухватив в одну руку корзину, в другую – покрывала, я взобрался на пригорок. Вытоптанный распадок меж двумя холмиками, видимо, часто становился местом рукопашных схваток. Память Германушки услужливо предоставила мне несколько таких эпизодов, в которых сам он был непосредственным участником. Вот же скотская методика работы у этого подсознания! Нельзя было выдать что-то подобное до того, как я привел сюда девчат на отдых?

– Эй, парни, помощь нужна? – крикнул я.

Один из них лежал, скорчившись и держась за лодыжку, второй сидел рядом на корточках, держался за башку, из которой капала кровь, и пытался понять, что делать с приятелем. Саша и Сережа, чтоб их… Явно заводские – даже в рабочих спецовках. Ну, кто так делает – на стрелку в спецовке идет? Дилетантны какие-то…

– Нужна, нужна помощь! У него что-то с ногой…

– С ногой… – буркнул я. – Держи вот, полотенце чистое. Башку обмотай, чтоб кровь не текла. А на этого я сейчас посмотрю.

Черт его знает, вывих там был или перелом… Лодыжка вывернута под неестественным углом – это точно.

– Так. Тебя как зовут? Саша? Так вот, Саша, грузим Сережу на покрывала и тянем в Слободку. Там я попрошу машину, и мы повезем его в больничку, ему вправят ногу, а тебе зашьют башку. Предупреждаю сразу – машина не моя, так что вести себя прилично, кровью ничего не заляпывать.

Саша энергично закивал головой, так, что слетело полотенце и рана закровила, заляпывая ему лицо и спецовку.

– Иди сюда, бедолага, – я перевязал ему лоб сам, не эстетично, зато эффективно.

Серёжа только подвывал и держался за ногу, пока мы тащили его по тропинке и дальше – по улице.

– За что дрались-то?

– Из-за девок, ясное дело… Местная с Цаплей загуляла, ему предъявили, сказали, мол, встретиться нужно… Он нас позвал – общаговских. Нас – двенадцать, этих – может, тридцать? Много, короче… И половина – малолетки! Вообще отбитые на всю голову!

Я только хмыкнул, вспоминая слова Тимоха о каких-то перспективных подростках.