По спине пробежал холодок. Столкнувшись с Мадлен, Селеста поспешила прикрыть за собой дверь. Фрейлина Екатерины выглядела растерянно.

– Ты уже здесь? Так рано…

Мадемуазель Моро, стуча каблучками, поспешила отвести Мадлен подальше от комнаты незнакомки.

– Кто та женщина, что не любит солнечный свет? – спросила девушка, вспоминая закрытые шторами окна. Селеста промолчала, словно не расслышав вопрос Мадлен.

– Я думала, ты придешь немного позже, – будто невзначай произнесла она. Но, заметив вопросительный взгляд Мадлен, тяжело вздохнула. Селеста поняла, что от ответа ей не уйти.

– В той комнате живёт гостья Екатерины. Но её визит должен остаться для всех тайной. Обещай, что никому не расскажешь о ней, – попросила Селеста.

– Кому я могу о ней рассказать, если общаюсь только с тобой? – насмешливо поинтересовалась Мадлен. – Так зачем ты просила меня прийти?

– Ах да! – Селеста встрепенулась, возвращая себе привычную лёгкость. – Я кое-что приготовила для тебя.

Ненадолго скрывшись в одной из комнат, фрейлина Екатерины вернулась к девушке с небольшой коробочкой.

– Держи, – улыбаясь произнесла она.

– Что это?

– Маска.

– Маска?

– Для маскарада. Ты что, забыла? – удивилась Селеста.

– Точно! – вспомнила Мадлен. – Ведь он уже завтра. В Лувр съехалось столько народу.

– Да, королевская чета любит устраивать большие праздники.

– И всё это в то время, пока простой народ борется с голодом и неурожаем, – недовольно заключила Мадлен.

Селеста виновато покачала головой.

– Король не любит, когда ему об этом напоминают.

– Неудивительно, – фыркнула Мадлен. – Я видела, как в селениях из-за голода умирали дети, и слышала, какими проклятиями их родители осыпали короля и власть.

– Мне понятно твоё недовольство, но, прошу, давай оставим вопросы политики его величеству. Нам незачем вмешиваться, – примирительно попросила Селеста. Но этим лишь сильнее разозлила Мадлен.

– Так я должна спасать короля, который плюёт на свой народ? А быть может, лучше дать ему уйти и освободить трон для того, кто сможет обеспечить крестьян хлебом?

– Что ты такое говоришь?! – испугалась Селеста. – Тише, прошу тебя, нас услышат! Если Екатерина узнает, что ты желаешь смерти её сыну…

– Что тогда? Я ведь, по её словам, единственная, кто может его спасти. Думаешь, она рискнёт отрубить мне голову?

– Ты не знаешь род Медичи. Екатерина способна превратить твою жизнь в кошмар наяву, не прибегая к казни. Мадлен, прошу, будь осторожнее. Я вижу в тебе добрую душу и горячее сердце. И совсем не желаю, чтобы с тобой случилось что-то дурное, – с особой, свойственной лишь ей одной мягкостью в голосе произнесла Селеста. – Признаться честно, до твоего появления при дворе я чувствовала себя одиноко. У меня никогда не было здесь подруг. В Лувре я бывала нечасто, а дамы Тюильри, как правило, гораздо старше меня. Ты единственная, с кем я теперь могу поговорить по душам. И мне очень хочется верить, что это начало доброй дружбы.

Искренние и тёплые слова Селесты растрогали Мадлен. Злость на короля не прошла, но отступила в сторону.

– Ты будешь участвовать в маскараде? – спросила фрейлина Луизы.

– Конечно, как такое можно пропустить! – улыбнулась Селеста и вдруг перешла на шёпот. – Ты что-нибудь узнала про отравление, что готовится в Лувре?

Мадлен обречённо вздохнула, грустно отведя глаза в сторону.

– Нет, совсем ничего.

– Тогда нам придется быть настороже и не выпускать Луизу из поля зрения, – сказала Селеста.

На следующий день, когда на Париж опустились сумерки, Мадлен, надев платье, подаренное Луизой, собиралась спуститься вниз.

– На улицах города сегодня небывалая суматоха, – крутясь возле фрейлины, докладывала Розетта. – Париж будто сошёл с ума!

– Почему? – удивилась Мадлен.

– Причин много, мадемуазель. Кто-то из горожан рад хоть на один вечер вырваться из обычной серой жизни и насладиться праздником. Кто-то поминает короля недобрым словом за растрачивание французской казны. На многих улицах дежурят гвардейцы, чтобы не подпустить хмельную толпу к Лувру. Поэтому не советую вам даже в пылу праздника покидать территорию замка. В Париже в этот вечер может быть опасно.

– А почему ты ещё без костюма?

– Я, мадемуазель? Служанкам не положено принимать участие в празднике.

– Но вы ведь служите во дворце, – не понимала Мадлен.

– Видимо, там, откуда вы родом, мадемуазель, к служанкам относятся как-то по-другому, – с тоской произнесла Розетта, – в королевском дворце нас ценят не больше, чем метлу или половник.

«И после этого король ещё чувствует себя в безопасности? Да при таком отношении к подданным каждый в этой стране имеет причину для ненависти к роду Валуа», – справедливо заметила Мадлен.