Просто подальше от других и от себя…

Пауза затягивалась.

Я отчетливо чувствовала руку Никиты на своей талии, и отчего-то была твердо уверена: если мы сделаем буквально пять шагов назад, то муж увидит сквозь стеклянную дверь, как какой-то незнакомец слишком уж вольно ведет себя с его женой…

Понравится ему это – вряд ли. А мне?..

Не знаю, что Никита увидел в моих глазах, но его рука разжалась.

– Ты с таким видом шла к ограде, словно хочешь спрыгнуть, – с легкой иронией произнес он, внимательно глядя на меня, а я хмыкнула.

– Плакать, спрыгнуть… – я растянула губы в усмешке, хотя улыбаться мне хотелось меньше всего. – Все ждут от меня сегодня каких-то странных действий.

Сказала, и намечающаяся улыбка на лице Никиты исчезла без следа. Сосредоточенный ореховый взгляд прошелся по мне, будто пытаясь что-то найти, а между бровей Никиты наметилась морщинка.

– Чем я могу помочь?

В груди кольнуло.

Вот так просто, без всякого словоблудия, без вопросов: «Что случилось?».

Сразу к делу.

Опять захотелось попросить его увезти меня, но нет. Нельзя.

Момент первой слабости был упущен, и я слишком отчетливо поняла, что мне нужно будет вернуться обратно в кафе.

Чтобы я не испытывала, как бы ни было сильно разочарование в себе, в муже, в наших отношениях… Я не могла просто сбежать. Это было бессмысленно. Вечером Вова все равно будет ждать меня дома… Сегодня, завтра, всегда.

Я судорожно вздохнула, взглянув на гостеприимно распахнутые двери кафешки, и повернулась к ожидавшему моего ответа Никите.

– Мне просто нужно подышать… Постоишь со мной рядом?

Он кивнул. Бросил быстрый взгляд на кафе, но все равно кивнул.

Мы молча прошли к парапету, и я вцепилась в железную ограду, слепо глядя на расстилающийся впереди город. Не зная, что сказать. Не зная, зачем вообще попросила побыть немного рядом.

Сжимая ледяные перила, надававшие людям случайно сорваться вниз, я все думала: нужно ли мне что-то сказать Никите, чтобы не показаться слишком странной, или можно помолчать и просто разобраться в себе, в своем отношении к Вовиным словам?..

На плечи вдруг опустилось что-то теплое, пахнущее дорогим мужским парфюмом.

– Ты дрожала, – пояснил Никита, поправляя на мне свой пиджак. – Я бы обнял, чтобы согреть, но не вполне понимаю сложившуюся ситуацию. Если за тобой выйдут, не хочу причинять неудобств.

– Сомневаюсь, что кто-то выйдет… – тихо шепнула я, с какой-то непонятной мне надеждой глядя на Никиту.

Я замерла, в ожидании его ответа, будто на секунду прекращая жить. Будто от дальнейших его действий, решится абсолютно все…

И когда он вдруг улыбнулся и, обняв, притянул к себе, я вновь почувствовала себя живой.

Боже, как же давно мне не было так уютно, так спокойно и так тепло…

Положив голову на его плечо, я уткнулась носом в его шею и вдыхала аромат разогретого тела, смешанного с мускусными духами, а он мягко гладил мою спину, словно закрывая ее ото всех.

Никакого сексуального подтекста, просто тепло и поддержка, но сердце в груди все равно, то замирало от его прикосновений, то пускалось вскачь…

Не знаю, сколько мы так стояли: пару минут или двадцать. Но в какой-то момент я слегка отстранилась, и Никита, последний раз скользнув рукой по моей спине, выпустил меня.

В первую секунду после объятий мне стало страшно поднять на него глаза, но Никита встретил меня спокойной, теплой улыбкой, и я выдохнула, вновь поворачиваясь к городу.

– Уважение… это же важно? – произнесла я и сама не узнала свой сиплый, сдавленный голос.

– Не думаю, что существует любовь без уважения, – произнес он, коснувшись моих ледяных пальцев, цепляющихся за парапет.

Я кинула на Никиту быстрый взгляд.

– Там в кафе… Ты все слышал, да?

– Догадался, – качнул он головой. – Видел и слышал я вчера…

Я опустила глаза, вспомнив, как вчера Вова выкинул мой блеск в мусорку, и как сразу же после этого подошел ко мне Никита.

– Ты меня пожалел?

– Посочувствовал, – поправил он, а я, почему-то почувствовав обиду, слегка отодвинула свою руку, чтобы прервать наши прикосновения.

Он как-то странно хмыкнул и, игнорируя прямой намек, вновь накрыл мою руку своей.