Гробы теперь стояли на круглых платформах, в то время как остальной части пола просто не было, и песок исчез в бездне, что разверзалась под ними. Шен мог рассмотреть выдолбленные в сплошной горной породе крутые стены, идущие так глубоко вниз, что дна не разглядеть.

— Лев? — настороженно позвал он.

Крышки двух соседних гробов отодвинулись почти одновременно и наружу высунулись старейшина Лев и барышня Сун Тян. Шен вздохнул с облегчением.

Лев посмотрел на него, а затем заржал как ненормальный. Перед его взором в саркофаге рядком сидели старейшины Рэн, Шен и Муан. У Рэна был подбит глаз, у Шена — прокушена губа, а у Муана весь лоб был в крови.

— Вы… — начал было Лев, но вновь прервался на приступ хохота, — вы что там, подрались?

Ер, Шен и Муан переглянулись. Муан, только сейчас заметив запекшуюся кровь на губе Шена, отчего-то залился краской и резко заинтересовался сапогами генерала.

Лев смахнул слезы и, пошарив в гробу, поднял кувшин вина и отсалютовал им заклинателям в саркофаге.

— Ты что, его в гробу нашел? — с подозрением приподнял бровь Шен.

— Нет, конечно, принес с собой!

«Кажется, пока мы тут теснились в тесноте, да не в обиде, у Лева оказались просто райские условия. Только вот… мы, конечно, спаслись, но куда дальше?»

Ворота все еще были заперты, а проемы в стенах отсутствовали. Шен внимательно осмотрелся и произнес:

— Не верю, что отсюда не предусмотрено выхода.

Он вновь внимательнее осмотрел изнутри саркофаг и, решив проверить посетившее его предположение, попробовал сдвинуть золотой цветок по часовой стрелке. С тихим щелчком цветок поддался, а в следующее мгновение платформы, на которых стояли гробы, дрогнули и накренились.

— Что ты наделал?! — завопил Лев.

— Держитесь крепче!

Фраза была брошена Шеном очень своевременно, потому что платформы продолжили свое движение, и гробы сорвались вниз. На несколько секунд зависнув в свободном падении, они филигранно вошли в скрытый боковой тоннель и заскользили по песчаной поверхности. Это походило на аттракцион, и Шен, вместо того чтобы разволноваться, с восторженной улыбкой обернулся к Муану. Мечник вцепился в стенку саркофага до побелевших костяшек пальцев и со сведенными у переносицы бровями напряженно следил за неумолимой круговертью их полета.

На всякий случай схватив его локоть, Шен перевел взгляд вперед, наслаждаясь неожиданным развлечением.

Вторую ночь Ал Луар проводил в лесу без костра. Хорошо, что припас с собой немного вяленого мяса, иначе было бы совсем грустно. Люди контрольного бюро разбили лагерь неподалеку, оттуда несло дымом, специями и теплом. Очень хотелось спать: Ал почти не отдыхал, находясь в постоянном напряжении. Мысли о Шене перемежались размышлениями о том, что Алу делать после, когда он отомстит, и этого человека больше не будет в его жизни. Он не раз задавался этим вопросом, но ответа дать не мог. Даже представить, что Шен больше не является центром его вселенной и камнем преткновения всех его мыслей было невозможно.

Отправляясь в это путешествие, Ал не думал, что так сложно будет оставаться наедине с собой. Ему казалось, что он всегда был крайне одинок. Редко делился своими потаенными мыслями и чувствами, и еще реже ожидал, что кто-то искренне поинтересуется, как у него дела. По сути, если оглянуться назад, Аннис была единственным его другом, который на самом деле его понимал. Может, она не понимала глубину его чувств, но ей ни разу не нужно было говорить что-то конкретное — она всегда предугадывала то, о чем он помышляет. И она ни разу не выказала удивление тому, что он влюбился в Шена. Хотя, они даже слова такого не использовали: «влюбился». Просто Аннис словно бы знала, что он чувствует, как само собой разумеющееся. Она ни разу не спросила, правильны ли ее выводы. Они просто стали общаться, словно всегда знали тайные желания друг друга.

Жалко, что теперь и эта дружба ему недоступна. Ал так до конца и не понял, всерьез ли Аннис говорила, что влюбилась в него, или просто хотела продемонстрировать ему, каково это — получать ненужные чувства.

Демонстрация по сути своей была бессмысленна: Ал постоянно ощущал на себе внимание противоположного пола. И он совсем ничего не имел против, вот только такой вид «любви» — это было совсем не похоже на то, что он ощущал к Шену.

Вряд ли можно было бы запутаться сильнее.

И как можно одновременно продолжать любить и страстно ненавидеть?

В конце концов, у него есть чувство собственного достоинства. Пусть он на время его утратил, Шен сам возродил в нем достоинство и гордость.

«Я влюбился в фантом».

Шен никогда… НИКОГДА не выбирал его по собственной воле.

Это была всего лишь мысль. Всего лишь одно предложение. Всего лишь одно осознание.

КАК? Как мысли могут причинять ТАКУЮ боль?

Это было куда больнее, чем те года, когда Ал побирался бедняком. И… гораздо страннее.

Это было на самом деле странно: его никто не бил, но Алу очень хотелось быть избитым, его мир словно бы надломился, а реальность стала кристально-прозрачной. Ни одна медитация не давала такого ясного ощущения ветра на коже, аромата сосен и росяной травы, такого ясного осознания того, что, чтобы ни произошло, — мир никогда больше не будет прежним, хотя ничего в нем, по сути, не изменилось. Просто он понял то, что раньше не понимал. И весь мир словно сошел с его личной привычной колеи.