"Я не позволю!"

Глаза теурга резко распахнулись. Он издал душераздирающий рев и метнулся в сторону с нечеловеческой скоростью.

— Что происходит?!

— Я думал, он должен лежать!

— Ты говорил, он лишился сил!

Один взмах меча и коротышка, готовый к новой атаке растворился в кровавой дымке. Его разделенное надвое тело рухнуло как мешок. На сухую землю вывалились еще теплые внутренности. Нокс перевел безумный взгляд на громилу. Тот в ужасе попятился, а затем бросился вперед, пытаясь разрубить теурга. Но колдун поймал меч голой ладонью и вырвал его у врага. Когда тот попытался ударить кулаком, теург отвел руку гиганта и одним точный ударом пробил ему грудь. Сердце алым пульсирующим комком торчало в руке Нокса. Содрогающийся ком плоти, наконец, затих, сделал последний удар, когда теург бросил его на землю. Из раны хлынула кровь, окатив теурга с ног до головы.

С довольной улыбкой Нокс прикрыл глаза, подставляясь под струю крови как под душ. Вдруг он развернулся, поднял два пальца. Целивший в него раненый лучник взвизгнул и с громким треском обратился пеплом. Обычно он не позволил бы себе использовать теургию так часто. Эйдос огня был капризным и непредсказуемым, а его контроль над ним, даже спустя много лет — слишком слабым. После усмирения такого количества пламени он был до предела истощен. Пользоваться силами эмпиреев было самоубийственно опасно. Но сейчас, войдя в раж битвы, Нокс оставил все мысли.

Наконец, тяжело дыша, заклинатель посмотрел на Гилиона. Бросил полный ненависти взгляд. Гилион трясущимися руками нащупал новую горсть порошка, но на сей раз удача ему изменила. Нокс в мгновение ока приблизился к белобрысому и едва заметным движением отсек ему руку.

Гилион схватился за культю, которая начиналась от локтя, и издал отчаянный вопль. Он, наконец, все понял. Беловолосый отгородился от теурга единственной оставшейся рукой.

— Стой, прошу тебя!

— Молчи, — угрожающе просипел Нокс, — ты сам отказался от моего дара.

Ловким движением теург отсек ему вторую руку, а затем и обе ноги. Наконец, отрубил Гилиону голову. Вопящая фигура белобрысого замолчала.

Теург тяжело дышал. Адреналин и эссенция, которые поддерживали его на ногах, медленно выветривались. Нокс оступился и вонзил меч в землю. Оперся на него, чтобы не упасть. Дело было плохо. Он медленно выжигал яд, но это отнимало слишком много сил.

— Браво, браво. Воистину, как хорошо сработано. Достойно палача вроде тебя.

Нокс повернул голову и тяжело вздохнул, стараясь перевести дух. Со стороны старого особняка к нему шел человек в камзоле.

— Ластер.

***

Ластер прошел мимо трупов, перешагнул одного из покойников. Подойдя к Ноксу, он с отвращением отер ногу о траву, избавляясь от остатков крови на подметке, кинул пренебрежительный взгляд на изуродованное тело Гилиона.

— Хм. Все-таки иногда и такие отбросы могут на что-то сгодиться. Болван. Он и вправду думал, что у него есть шанс против того, кто посвящен в тайное знание.

Нокс собирался с силами, тяжело и прерывисто дышал, будто только что преодолел много лиг на своих ногах. Дело было дрянь. Несмотря на все отвращение, он вынужденно признавал свое плачевное положение. Теург или нет, какой бы силой он ни обладал, она ушла и не спешила восстанавливаться.

— Не нужно было лезть, Нокс. Тебе следовало сдаться или тихо сдохнуть, подобно остальным. Еще там, в зловонной канализации. Но вот ты здесь. Гонимый своим упрямством и гордыней.

Чтобы потянуть время, теург заговорил с еретиком.

— Что поделать. Никогда не отличался покладистостью. Я думал, лицемерные чистоплюи вроде тебя всегда берутся за работу сами.

— Он все-таки продал меня. Да, чары были несовершенны. Впрочем, чего ожидать от мелкого пса семейки Хорстам. Стоило наложить заклинание посильнее. Что ж, за промахи нужно платить неудобством. Впрочем, это уже не имеет значения.

— Не беспокойся, расплату я тебе обещаю.

— Что ты можешь сделать? — Ластер спросил с нескрываемым весельем и презрением к раненому противнику. — Лишился всей своей силы, едва стоишь на ногах, вот-вот рухнешь как мешок, а все еще хорохоришься.

— Думаешь, я один? Если вдруг тебе улыбнется удача и Владыка решит, что час пробил, на мое место придут другие, те, кто верны своей клятве и служению.

— Значит их постигнет та же участь, не важно, сколькие придут. Я не позволю вам, фанатикам, вершить судьбы всех вокруг.

— Ты самоуверен, раб Обманщика. Тот, кто продал свою душу ради мимолетной прихоти.

— Ты слеп. Но даже если бы это было так, чем же мы так отличаемся, м, Нокс? Или скажешь, что обратиться этим, было твоей волей? Ты волен распоряжаться своей судьбой? Своей жизнью? Можешь решить, куда идти, когда существовать, а когда кануть в небытие?

— В отличие от тебя я не продавал свои тело и душу Обманщику и всегда был верен клятве. Каждый день я живу ради того, чтобы этот мир продержался еще хоть немного. И я существую ради того, чтобы исполнить свой долг перед Светлым.