Подпись отсутствовала. Я взглянул на визитку. На ней значилось: «Графиня М.А. фон Раскуль, Даунинг стрит, дом 7».

Я сунул и записку, и визитку в карман — всё равно мистер Барни на Даунинг стрит уже не появится — положил дипломат на стол, а свой тощий портфель забрал. Так, вроде, ничего от меня тут не осталось.

Заперев кабинет, я спустился на улицу.

К тротуару подкатило такси, но я мотнул головой, отказываясь: в соседнем квартале у меня был припаркован автомобиль.

Я посмотрел в ту сторону, где виднелась толпа. Косби распоряжался. Его коричневое пальто мелькало между спинами стоявших. Такой господинчик, конечно, без дела не останется. Не сегодня-завтра будет на новом месте, не хуже прежнего.

Свернув за угол, я сунул портфель в урну. Больше он не нужен. Пройдя ещё немного, нырнул в подворотню, где во дворе стоял «Бэнтли». Сев в машину, достал визитку. Может, ничего особенного, а может, новая ниточка — взамен оборвавшейся. Надо проверить.

Начало записки запало мне в память. «Мы с вами не знакомы...» Эти несколько слов будто дразнили. Пожалуй, рановато отказываться от маскарада.

Дома я переоделся. Натянул добротный костюм из тонкой шерсти, клетчатую рубашку, твидовое коричневое пальто. Глянул на себя в зеркало, мысленно кивнул и вышел на улицу.

Спустя полчаса подкатил к дому номер семь, вылез и направился к дверям двухэтажного особняка. Чугунные ворота были открыты — стоило лишь толкнуть одну из створок. Подошёл к крыльцу и поднялся к дубовой двери.

Не снимая перчатку, нажал кнопку звонка. Раздалась едва слышная трель — и унеслась куда-то в недра дома.

Ждать пришлось недолго: уже через полминуты лязгнул засов, и дверь приоткрылась. В щели показалось длинное лицо мужчины с тонкими усиками и холодным взглядом. На вид — лет сорок. Мужчина был без пиджака, в одной жилетке. От него пахло крепкими духами и сигарами.

— Да? — проговорил он низким глубоким голосом.

Левая бровь при этом медленно приподнялась, на лбу собралось несколько резких морщин, которые до этого были незаметны.

— Мэтр Барни, — представился я.

Вместо того чтобы пропустить меня в дом, человек — видимо, дворецкий — протянул узкую ладонь, словно требуя платы.

Я непонимающе уставился на высунувшуюся через щель руку.

— Визитку и записку, — пояснил мужчина.

— Ах, да! — я вручил ему и то, и другое.

Хорошо, что прихватил с собой.

Дворецкий внимательно прочитал записку, едва заметно кивнул, сунул листок в карман жилетки, туда же отправил визитку. Потом открыл дверь и отступил в сторону.

— Прошу.

В прихожей было темновато, несмотря на то, что на улице светило солнце — тяжёлые бархатные портьеры закрывали окна первого этажа больше, чем наполовину. Интерьер выглядел богато. Мебели было немного, но всё, что зацепил глаз, казалось подобранным с большим вкусом. Впрочем, долго разглядывать обстановку было некогда: дворецкий принял пальто и двинулся к лестнице, уводящей на второй этаж. Пришлось идти за ним.

Я поднимался по лестнице, вслушиваясь, не донесётся ли какой-нибудь звук, говорящий о том, сколько в доме народу. Судя по размерам, здесь могла обитать вполне приличных размеров семья. Наконец, когда мы с дворецким поднялись на второй этаж, послышалась тихая музыка: кто-то играл на клавесине Баха.

На втором этаже шторы тоже были задёрнуты. Дворецкий ступал мягко и шёл, не оборачиваясь. Он напоминал кошку в сумрачных джунглях.

Прошли два поворота, и с каждой минутой музыка делалась всё громче. Когда дворецкий остановился перед двустворчатой дверью, я понял, что кто-то за ней что есть силы лупит по клавишам клавесина. В такой непосредственной близи Бах звучал ужасно.

— Господин Барни! — без выражения объявил дворецкий, входя в комнату.

Последовав за ним, в первую секунду я едва не ослеп: здесь всё было залито солнечным светом, ибо огромные окна выходили на восток, и занавески были раздвинуты, пропуская в помещение каждый луч.

Посреди комнаты стоял белый полированный клавесин, а за ним сидела женщина лет сорока, очень стройная и некогда, безусловно, привлекательная. Она яростно ударила ещё несколько раз по клавишам, прежде чем уронить руки на колени и обернуться. Голубые глаза жадно впились в моё лицо, словно изучая каждый миллиметр.

— О Боже! — вырвалось у женщины, когда она порывисто встала и шагнула мне навстречу. — Вы пришли! Как я рада! Говорят, вы сейчас так заняты своим проектом, — она нахмурилась, вспоминая. — Что-то связано с полицией.

Я понятия не имел, о чём речь, поэтому просто кивнул с важным видом.

— Да, но ради вас вырвался, графиня.

Женщина подошла ближе, потом почти совсем вплотную. От неё пахло сладкими духами и пудрой. Нет, решил я, пожалуй, что и за сорок.

Графиня тем временем продолжала меня разглядывать.