Единственный нюанс, из-за которого страдают агнцы божьи, — это их родители. Те, которые дали ему жизнь, подарили возможность увидеть свет, в коем его маленькое, не успевшее сформироваться эго предадут огню и железу.

«Что он — младенец — сделал?» — вскрикнет какой-нибудь сердобольный страдалец. В ответ же получит жестокое средневековое: «Родился».

Всё здесь, в этом мире, решала жёсткая, уверенно заметающая за собой улики рука. Сильный порабощает слабого, а те, кто смел сопротивляться сильным, либо сами становились сильнее, встав на путь возвышения, либо так же, как нерождённые дети, придавались забвению.

Город с ироничным грешным именем Каин должен был сгореть, исчезнуть с карт этого мира, забрав с собой в небытие неугодную мне историю.

Род Кардагранов, всех, кто им прислуживал, кто молча жил в Каине, наблюдал и смотрел за тем, как вокруг бушует война, как горят чужие дома и умирают люди, — всех этих несчастных я превратил в объект насмешек, отвращения и чистой неприязни. Одна лишь фамилия Кардагран в новообразовавшейся империи воспринималась синонимом таких слов, как «трусость» и «позор»…

Мёртвый Кардагран со своими слугами в историю мира был занесён как посмешище. Огромное число местных лордов, графов, потерявших возможность нажиться на слабых воюющих соседях, мочились на те колья, на которых красовались головы короля-неудачника, всей его свиты и семьи. Имя Альфонсо стало нарицательным, настоящей проказой, заразившей своей нерешительностью человеческий род, который, в свою очередь, и пришёл искоренить сам Господь Бог в человеческом обличии. Смелый в бою, непостижимо умный и заботливый в жизни, а также неповторимый в магии.

В глазах черни я — Людвиг Мидчел Первый — стал самым настоящим Богом.

Кровавые расправы захлестнули человеческий мир. Целая волна братопредательских нападений, отцеубийств, локальных аристократических мятежей прокатилась по всем соседним королевствам. Не желавшие войны с империей сыны резали своих правителей, добровольно передавали мне власть, а после, не в силах искупить свой грех перед небесами, сходили с ума, заканчивая жизнь либо в церкви, либо в могиле.

Всего за год под единым знаменем империи собралось девятнадцать королевств, населённых человеческим родом. Единая церковная вера, единая вера в объединителя, что, не проливая селянской крови, шагал по миру, подчиняя неугодных господ.

За какой-то один год многим неизвестный Людвиг Мидчел, получивший прозвище Узурпатор, без лишних жертв объединил вечно воюющих соседей. Играя на публику, одним лишь своим взглядом я прекращал вражду между непримиримыми врагами, без крови склонял на колени любого короля, осмелившегося встретиться со мною тет-а-тет.

Всё, считавшееся в этом мире невозможным, творилось на глазах крестьян. Прекращались войны, расцветало производство, после зачистки лесов от преступников на новые непостижимые уровни выходила торговля. Золото стало наполнять карманы всех, кто только мог присягнуть к моему двору, а сам я в бесконечных, опасных, мучительных опытах наконец-то достиг необходимого в управлении Искрой.

Главным критерием для сохранения сознания (души) человека, коего я хотел подчинить, являлось его добровольное принятие моей Искры. Иными словами: любой, кто становился на колено, принося клятву верности, попадал под воздействие Божьего Пламени, разработанного мною, Гидеоном, а также первым кардиналом Этельвульфом, что, на себе испытав результат наших работ, помог вывести заклятия Искры на новый уровень. Во время клятвы, воздействуя на человека своей маной, я при помощи Искры проникал в источник клявшегося, замещал частичку его силы своей, а после, когда тот произносил последние слова о верности и служении мне до самой смерти, активировал свои силы. Таким образом, в голове присягавшего возникал некий тумблер: когда тот хотел предать меня, Искра активировалась, принося человеку дискомфорт физический в виде боли и духовный в виде угрызений совести за предательство. Но, если этого оказывалось недостаточно, а цель отказывалась слушать меня и своё новое эго, опускался второй внутренний рубильник. Он воздействовал не на сердце, как другие проклятия этого мира, а на нервную систему и головной мозг, уничтожая некоторые сосуды и прекращая подачу кислорода.

Даже при воздействии целительской магии человека, попавшего под вторую фазу, было практически невозможно спасти. Для этого магу требовалось не только усмирить бьющегося в адских муках пострадавшего, но и найти то, что в его организме вышло из строя, а после, регенерируя, воссоздать в таких же размерах и пропорциях. Трёх минут, за которые без кислорода умирает человек, для этого было ну никак недостаточно. К тому же те места, на которые я воздействовал своей силой, как для «святоши», так и для алхимика остались неизвестными.

Весь человеческий мир, опустив голову, смотрел за тем, как Людвиг поднимался на божественный пьедестал, когда я наконец-то обратил свой взор на просторы безграничного Востока. Перед «Святым походом» требовалось проведение множества Феодальных реформ. Ведь даже мне, сильнейшему магу, поработившему больше тысячи умов, не хватало сил для покрытия Божественной Искрой всего населения и тех мелких аристократов, служащих единой империи.

Объединив величайшие дома, я также обязан был позаботиться и о мелкой знати, что в своём разрозненном положении в сумме обладала армией ни чуть не меньше той, которая служила мне. Безвозмездно даруя войска, они были обязаны чувствовать защиту своих земель и семей, обеспечить которую во время отсутствия меня и армии никто не мог. Именно поэтому в очередной раз я прибегнул к старым добрым фишкам из моего мира, снова выставив церковь с её монополией на магию как щит для своего цепного пса.