В итоге, вместо очередного разговора с девушкой, он посетил приказарменный дворик. Устроился прямо у входа, как раз напротив кусочка неба, с которого медленно и печально исчезал огрызок местной Луны.

Медитация прошла ужасно. Стас потратил около четверти часа, чтобы понять полную бесперспективность своих попыток. Кипящие в крови эмоции надежно забивали фон от ослабленной, уходящей луны. Он едва-едва мог уловить даже привычную для себя отраженную солнечную Ци. Куда там делать между ней и всей истекающей от Луны энергией какое-то различие. Тем не менее, как и в прошлую свою медитацию, он начинал понемногу ощущать разницу. Больше благодаря необычному состоянию небесного светила, чем собственной усидчивости или проницательности.

"Дерьмо! В таком состоянии я не могу медитировать и выполнить то задание. А сконцентрировать эмоции в энергию тоже не вариант: банально страшно, что в итоге может получиться. Так им и надо, конечно, но…" — Стас ощущал растущую неуверенность пополам с небольшим стыдом. В данный момент — перед Ба Мяо. Все же она действительно много чем ему помогла. И ему нравилось с ней говорить, он чувствовал, как отдыхала душа во время этих коротких встреч…

"Хватит, я не делаю ничего плохого. Особенно, учитывая то, как они со мной поступили. Пусть даже и в исчезнувшей временной линии. Сейчас надо сосредоточиться на своем развитии. Окей, получение энергии отпадает. Вопрос, что я могу? Медитация в пустоту", — Тут же ответил он на собственный вопрос.

"Может быть стоит довести ее до капа, чтобы посмотреть на ее ветку развития? В конце-концов, недаром же психованная дочка коменданта убила меня из-за побочного эффекта этой самой медитации? Когда я случайно раскрыл ее грязный (ну а каким он еще может быть?) секретик. И куратор с лыбящимся придурком тоже удивились, когда я различал их шестерок в тенях. Кто знает, может и накал моих эмоций немного снизит? А то аж трясет от злости…"

Стас немного лукавил. Он был один из тех людей, кто холит и лелеет свои трепетные чувства. Обычно это относилось к позитиву: ностальгии, сентиментальности, дружбе и прочему. Однако он точно также пестовал свою тоску по родине, по обилию информации, по недосмотренным и недочитанным тайтлам, а также упрямо копался в собственных ошибках.

Горькое чувство обиды от предательства оказалось достаточно сильным и по-своему притягательным, чтобы он не удержался от постоянного раздувания медленно гаснущих углей своего праведного гнева.

Впрочем, в медитацию попаданец все же вошел. Не мог сидеть сложа руки перед очередной волной, от которой зависела его жизнь.

Привычная отстраненность далась ему и легче, и тяжелее обычного. Разделение сознаний сделало эту практику почти рутинной, однако клокочущий внутри него вулкан все никак не желал успокаиваться или отходить на второй план. Поэтому привычное ощущение темноты и звуков дыхания, на которых он концентрировался, далось непросто. Как и очищение мыслей, однако Стас все же справился.

— Эй, Саргон, там десятник обратно пришел! — Вернул его к реальности звонкий мальчишеский голос, — Пошли послушаем, что он скажет, а потом пожрем! А то эти проглоты всю кашу выхлебают! Они так оголодали, что даже съели весь мой запас корешков!

Вопреки довольно неприятной новости, в интонациях Каня не прослеживалось никакой печали или обиды на сокомандников. Скорее, тщательно скрываемый смех. Как у детей, которые успешно провели какую-то пакость и сейчас с интересом наблюдают за последствиями.

В мыслях Стаса, слегка прочищенных после проведенной медитации, забрезжила смутная догадка:

— Это случайно не тот корень, которым ты пытался меня угостить? Вроде бы, — Неуверенно спросил он.

Сейчас, прошлое до точки сохранения цикла казалось ему довольно зыбким и мутным. Он не мог сказать точно, какое событие произошло в основной линии, а какое — только в одном из старых, отброшенных с его смертью циклов. Все перекрывала яркость прошлой смерти. Поэтому он действовал осторожно и позволил втянуть себя в разговор. Даже почти не огрызался, хотя сорваться на ком-нибудь и всласть поорать все еще хотелось.

"Ладно, ему всего тринадцать. Кань меньше всех виноват в этой грязи вокруг", — Очень неохотно решил Стас, — "Хотя его шутки в начальных циклах здорово выбешивали".

— Тогда идем быстрее. Фармацевт говорил мне, что корни черем-шиа лучше всего усваиваются после другой пищи. Самое смешное начнется, когда они закончат набивать свои животы.

— Пошли, — Коротко бросил ему Стас и двинулся вслед за спиной неунывающего Каня.

Особенно контраст между настроением мальчишки и остальной части отряда ощущался сейчас, когда вся команда обступила десятника. На угрюмых рожах новобранцев проступила надежда пополам с обреченностью, а Акургаль рыскал глазами то по людям вокруг, то по остальной казарме. Наверняка искал недостающие лица.

"М-да, все как в позапрошлом цикле. Опять старый дурак не удержался и наговорил остальным всякой жути", — Кисло подумал Стас. Былой гнев понемногу уходил, особенно в отсутствие перед ним истинных виновников его смерти. Так что на отряд он ворчал скорее по привычке и сбрасывая напряжение, без реальной злости.

"Хоть в чем-то польза дебильной медитации. Я, конечно, поднял один уровень, но в чем прикол так и не понял".

Следующие полчаса подвергли его чашу терпения серьезному испытанию. Второй раз слушать одну и ту же речь оказалось довольно утомительно. Особенно, если знать наперед то, что должно произойти. Люди вокруг тоже не добавляли Стасу терпения: они тряслись, паниковали, то и дело кидали томные взгляды на потолок, словно в попытках разглядеть исчезающий лик Луны, а кроме того зыркали на самого попаданца.