Внимательнее всего я прочитал ту страницу, где был проведен неудачный эксперимент по отсечению доппельгангера и его встрече с оригиналом.

«Его поставили перед зеркалом и намазали пальцы красной краской. На каждой щеке изобразили греческую букву „пси“. И дали ему в руки текст на латыни. Он спотыкался почти на каждом слоге, но прочел. Между прочим, в его аттестате напротив латыни стоит оценка „удовлетворительно“. Наверное, он дал Игнату Аркадьевичу взятку. Иначе такое хреновое чтение не объяснить.

К зеркалу подключили „рыбий пузырь“ и „околотицу“.

Когда появился доппельгангер, в комнате находилось четыре человека, кроме самого Мирослава. Доппельгангер сразу напал на двоих, выстрелив из-за зеркала, отчего то разбилось, но сам он почему-то не исчез. Потом он применил лезвийную сеть, что изрядно порезало Марию Карловну, она достала пистолет и выстрелила в Мирослава.

Когда Мирослав упал, доппельгангера просто не стало. Он не растворился в воздухе или сбежал. Просто исчез, будто его и не было никогда.

Мирослав Бедный скончался практически сразу. Пуля попала в сердце».

И еще был пространный документ-протокол с заседания, где лучшие умы совещались, чтобы прийти к выводу, что же это за явление такое. Окончательного решения по протоколу действий в случае повторения ситуации (все-таки, уже третий раз случилось, пора было сделать какие-нибудь выводы…) так и не было принято, но кое-что интересное отметили. Например, что доппельгангеры появляются только у начинающих магов. Либо в момент пробоя, либо чуть до него, либо немного после. Что доктор Джекил и мистер Хайд не подходящая аналогия, потому что в том произведении обе личности пользовались одним и тем же телом. Доппельгангер же автономен. И бессмертен, если не убить оригинал. Правда, никто никогда не проверял, сможет ли он дожить до старости вместе с оригиналом. Доппели всегда начинали творить всякую дичь повышенной жестокости, а остановить его можно было только одним известным пока способом…

— Безрадностно, — заключил я, положив влажный все еще лист обратно на стол. — У меня была надежда, что можно отбиться от доппельгангера, если себя просто ранить. Я такое читал в одной книжке.

— Надо идти к бабке, — сказала Натаха. — Я таких гадалок видела, они может и умеют пыль в глаза пускать, но это когда дело такое себе. Когда какая-нибудь девка навыдумывает себе что-нибудь и бежит исправлять. А с серьезными делами они так не поступают. Так что на нее вся надежда теперь.

— Тоже сомнительная, — я пожал плечами. Что-то с каждым следующим фактом становилось только хуже. Будто над ухом стояла вредная бабка, как в какой-то сказке, и все время напоминала, что «вот тут-то и смерть твоя пришла!» Почему-то на месте той сказочной бабки я сейчас видел исключительно Забаву Ильиничну. — Кроме того, Кащеев слышал, что она предложила помочь. Там может быть засада.

— К бабке я пойду, — сказала Натаха. — Как стемнеет. Ты, Боня, где-нибудь в кустах заляжешь, а я поговорю. А Гиена переулок покараулит. У твоего Кащеева, может, и есть какие-то парни с оружием, которые с десяти метров в тебя промазали…

— Значит, ты больше на меня не сердишься? — спросил я.

— Будешь должен, — ответила Натаха. — Сейчас чаю заварим, я там кренделей принесла…

Ночное освещение в Уржатке было довольно скудным. Электрических фонарей туда не протянули почему-то, а в качестве какого-никакого источника света местные обитатели использовали бочки. До середины они были заполнены песком, а на верхней части пробито множество дырок. Когда хотелось, чтобы света было побольше, то в бочку швыряли охапку сухого хвороста. Если не было хвороста — любую тряпку. Если не было тряпки… В общем, принцип понятен. Большая часть этих бочек не подавала особых признаков жизни, только на дне слегка тлели угольки.

Мы с Натахой шли вместе, Гиена — слегка поодаль, делая вид, что вообще не имеет к нам отношения. По плану, мы тоже скоро должны были разделиться. Как только свернем к реке. И тогда я дойду до зарослей лопуха и там залягу, а Натаха дойдет до бабки и проверит, что у нее там с ясновидением. Ну и заодно удостоверится, что меня там не поджидают. Или что наоборот поджидают. В общем, разведка боем.

План оказался хорош, но только в теории. Почему-то при планировании этой замечательной акции, я как-то не вспомнил вовремя слова Йована и Бориса про эту самую Уржатку. «Перо под ребро», и все такое…

— Хоба-доеба! — ближайшая к нам бочка вдруг взвилась высоким пламенем. Яркие языки огня тут же выхватили из окружающего мрака довольно мерзкое лицо с маленькими глазками и крохотным же носиком. Если у него и было что-то большое на лице, так это рот. Толстые слюнявые губы растянулись в улыбке, обнажая широченную щель между передними зубами. — Это что у нас за краля такая в наших краях? И что это еще за какашка к вашей туфельке прилипла, мадмазель?!

Из окружающей темноты как будто бы соткалось сразу несколько фигур. Здоровый мужик с широкой черной бородой и здоровенной золотой серьгой в ухе. Высокий жилистый парень в тельняшке, сжимающий в руке мачете. Его я сразу же прозвал Морячок. Третий тоже был невысоким, как и Губошлеп рядом с бочкой, но я счел его опаснее остальных, потому что у него было ружье. И еще какое-то оружие, он ремни подмышечной кобуры случайно засветил.

— А вот милости просим, гости дорогия! — Губошлеп выскочил из-за бочки и отвесил издевательский поклон. — Точнее, гостья дорогая, конечно! — он, кривляясь, подошел к Натахе и шумно втянул носом воздух. Потом повернулся ко мне. — А ты, малохольный, если прямо сейчас сбежишь, чтобы пятки засверкали, то целеньким останешься. Ну а если неееет… Незваный гость, он же знаешь хуже кого?