— Забава Ильинична, а вот тот человек, которого я там видел… — начал я.

— Ничего не скажу, как хочешь, так и понимай, — старуха скрестила руки на груди и поджала губы.

— Но это вообще что-то реальное? Или просто какой-то образ внутри моего подсознания? Типа, антураж, который мне кажется наиболее логичным для единоборства, плюс парочка ярких воспоминаний… — Я почесал затылок.

— Как хочешь, так и понимай, — снова повторила бабка. — И ступай уже, поздно, мне спать давно пора.

— А сколько я вам должен, Забава Ильинична? — спросил я, потянувшись к карману, куда предусмотрительно сунул пару сотен соболей.

— Пятьдесят соболе сеанс, — сказала она. — Положи на стол и проваливай.

Ну что ж, проваливать так проваливать. Я положил купюры на стол и вышел в густой мрак Уржатки. Ни одна из бочек уже не горела, из уличного освещения — только отблески луны над стеной. Так даже лучше. По темноте мне не впервой пробираться, да и меньше людей увидит мое лицо.

К особняку Егорова я подошел уже не особо таясь. Я точно был уверен, что сегодня не пятница, так что просто постучал в дверь. Незнакомый бледный слуга открыл мне и исчез в глубине коридора. Я прислушался. Похоже, у хозяина были гости. Из гостиной доносились голоса, негромкий смех и звон бокалов.

Я тихонько повернул в сторону своих комнат. В общей гостиной было темно, двери спален прикрыты. Не знаю, сколько именно я отсутствовал, но до утра еще явно было далеко. Я включил лампу, снял пиджак и рубашку. Надо было осмотреть, что там у меня за рана.

Она выглядела как и должна — длинный косой порез на предплечье. Кровь уже свернулась, и в тусклом свете лампы шрам смотрелся черным. Странно как-то, такие раны обычно надо зашивать…

С другой стороны — меня вообще ранили во сне, так что какие уж там общие правила?

Я умылся остывшей водой. Открыл сундук, достал оттуда подушку и одеяло. И понял, что спать совершенно не хочу.

Что какая-то важная мысль не дает мне покоя.

Что-то насчет того, что я тоже приехал на поезде. Тоже — это в каком смысле?

Я схватил папку Мирослава Бедного и развязал шнурок. Внимательно перечитал первую страницу.

Да, все верно. Прибыл на поезде в Новониколаевск, куплен на торге господином Крюгером. Вольноотпущенный. Как я пропустил эти строчки?

Наверное просто не сюда смотрел. Меня гораздо больше интересовал период после появления доппельгангера.

Скрипнула дверь, и в гостиную вышла заспанная Натаха. Она накинула на ночную рубашку легкий халатик в цветочек. И смотрелось это так уютно, что я расплылся в улыбке.

— Ну как, у тебя получилось? — спросила она задержав взгляд на черном шраме у меня на руке.

— Да, — я кивнул, перебирая бумаги давно умершего студента в поисках еще каких-нибудь важных вещей, которые я пропустил, когда просматривал папку в первый раз. — Во всяком случае, Забава Ильинична сказала, что я справился.

— Значит и правда все хорошо! — она сделала быстрый шаг ко мне и обняла меня. — Только сейчас поняла, что могла тебя никогда больше не увидеть! Почему мне это раньше в голову не пришло?

— Хорошо, что не пришло, — пробормотал я, вдыхая запах ее восхитительных рыжих волос. — Я и сам старался об этом не думать. А сейчас даже закурить от облегчения хочется…

— У Гиены где-то есть махорка, может принести? — прошептала Натаха, даже не пытаясь отстраниться. Я помотал головой, сжимая объятие крепче. Она не сопротивлялась. Да уж, если бы она захотела прервать объятие, то ей одного движения пальцем хватило бы, чтобы меня отшвырнуть!

Почему-то это действовало очень возбуждающе. Ее неженские стальные мускулы и легкомысленный халатик. Поставленный удар и фантастические волосы! Как же так, она ведь боец, каких мало, но все равно продолжает ухаживать за своей невероятной косой, хотя это, должно быть очень мешает.

Я чуть отстранился и посмотрел на ее лицо. Она прикрыла глаза, ее розовый губы изогнулись в нежной полуулыбке. Я коснулся ее губ своими губами…

— О, Боня, здорово! — громко сказал Гиена, появляясь на пороге своей спальни. — А я думаю, что тут за шебуршение такое. Все чики-пуки?

— Ага, — разочарованно сказал я. Натаха тут же отстранилась. Хорошо хоть не стремительно оттолкнула меня и не сделала вид, что ее застукали за чем-то постыдным. А нежно так, с сожалением. Я задержал взгляд на ее лице. Щеки слегка порозовели. И она была такой красивой в этот момент, просто ах! Несмотря на некоторую сонную помятость.

— А что уже утро? — Гиена зевнул. — Эти шторы жуткие просто сбивают меня с толку! Три часа ночи! Эй, ну и что не спим?

— Только пришел, хотел кое-что проверить, — я кивнул на разложенные по столу бумаги. — Идите спать, я сейчас все равно вряд ли усну. Утром все расскажу.