В последнее время мои подозрения стали обретать конкретную форму. Часть меня верила, что Арт — предатель и хотел мной воспользоваться. И что каждый его поступок направлен на достижение одной единственной цели. Верить в то, что этой целью была я, было невыносимо больно, но откреститься от этих мыслей и ощущений было выше моих сил.

Поэтому, чтобы расставить все по полочкам, разобраться в своих мыслях и решить, права я или нет, я завела дневник.

Дневник моих чувств к Арту.

Небольшая тетрадь в цветастой обложке и хранила в себе ту неопределенность, что я испытывала рядом с ним. А еще чувство быть обязанной и вину.

Не знаю, как мне хватило ума вывалить все это на бумагу и оставить у себя под матрасом, но Арт нашел дневник. Нашел и прочитал, ничего мне не сказав.

Я отчетливо помню тот день, когда Третьемирье захлестнула буря, что было нетипично. Арт как раз вызвался помочь мне с ремонтом дома. Нужно было кое-что подкрасить, починить.

И пусть я могла справиться со всем сама, отказывать, когда он вызвался помочь — не стала. Чувство вины, которое я испытывала по отношению к нему, росло с каждым днем. Его забота и внимание в последнее время напоминали мне щупальца осьминога, которые овивают жертву и вонзаются в нее присосками, для полного контроля.

Буря все не успокаивалась, ливень вперемешку с градом беспощадно барабанил по крыше. Даже стемнело в тот день раньше обычного.

Когда мы закончили работу по дому, Арт попросил остаться переночевать, и тут же добавил, что спать ляжет в гостиной. Мол, это предложение дружеское, и он ни на что не намекает.

Я согласилась, и вручив ему раскладушку вместе с постельным бельем, скрылась в спальне.

Сон в ту ночь, как назло, не шел. Я так и лежала, наблюдая, как капли дождя бьются в стекло. И думала, думала, думала… пока кошки скребли на душе.

Характерный скрип старых половиц сразу же привлек мое внимание, но мало ли Арт встал, чтобы попить воды и всего-то. А когда дверь в мою спальню мягко отворилась, я даже не шелохнулась и, кажется, перестала дышать.

Внутри теплилась надежда, что он просто решил проверить, как я. И совсем скоро этой надежде пришлось умереть.

Кровать прогнулась под его весом. Арт осторожно приподнял одеяло, будто не хотел меня разбудить.

Я лежала на боку, лицом к окну, поэтому он не мог знать, что я не сплю. Не мог видеть, как я кусаю губы и сдерживаю слезы. Пообещав себе, что прогоню его, к чертям собачим, если он тронет меня хоть пальцем, я вслушивалась в его тяжелое дыхание за спиной.

Как же я наивно я верила в то, что как только я прикажу ему уйти, он непременно это сделает…

Арт лег рядом и сразу же принялся целовать все до чего мог дотянуться, пока его руки и пальцы раздирали меня на куски. Хватило секунды, чтобы я смогла развернуться и влепить ему хлесткую пощечину.

Никогда не забуду его ошалевший взгляд в тот момент…

Он не был напуган, не был удивлен. Я видела его дикий, острый взгляд и чувствовала, как его возбужденный член упирается мне в бедра. На нем не было абсолютно ничего. Он был голым. И пришёл сюда ради одного.

— Я люблю тебя, Лея! — с яростью в голосе, заявил он. — И не могу смириться с не взаимностью.

— Проваливай сейчас же! — заорала я в истерике.

Он не просто меня не отпустил. Арт разозлился еще больше и буквально разорвал на мне майку, в которой я спала.

Пока я сгорала от стыда и пыталась прикрыться, он смотрел на мою оголенную грудь животными глазами.

— Я читал твой дневник, Лея. Как ты можешь быть так слепа? Так глупа? Без меня у тебя нет никакого будущего. Даже это несчастный деревянный дыры, у тебя бы не было, если бы не я!

Стоило ему закончить свою отвратительную речь, он сорвал с меня остатки майки и вцепился в грудь руками, сжимая нетерпеливо, до боли. Я хотела оттолкнуть его ногой, но он схватил ее, потянул на себя и так же легко, как порвал мою майку, разорвал на мне пижамные штаны и белье.

Снова осмотрел меня животным взглядом, словно я кусок мяса. И лег сверху, придавливая немалым весом.

— Тебе понравится, — сдавленным голосом пообещал он, и попытался поцеловать меня в губы.

В ответ я укусила его до крови, а затем заорала со всей дури. Он тут же закрыл мой рот ладонью, и вдавил голову в подушку.

— Ты могла это сделать по своей воле, — он сжал мои щеки пальцами. — Но теперь всё будет по моей. И пока, все, что ты делаешь, заводит меня до такой степени, что долго я не продержусь, — он засмеялся собственным словам. — Но мы будем делать это всю ночь, и свою долю удовольствия ты получишь. Я клянусь, Лея. Моя Лея.

Все так же держа мое лицо рукой, Арт устроился у меня между ног. И понимая, что вот-вот случится непоправимое я укусила его за руку, намереваясь вырвать зубами палец или сразу несколько.