Филипп резко схватил её и развернул лицом к стене, прижав всем телом. Ухватил за хвост волос и потянул на себя, потом стал осыпать поцелуями шею, лицо. У неё сбилось дыхание. Она вцепилась в край столешницы и почувствовала, как его рука скользнула под халат. Сердце было готово разорваться на части. Юля пыталась отстраниться, но он только сильнее прижимал её к себе:

— Ты уже готова, bebe. Me quieres?

Она кивнула.

— Я не слышу… Так ты хочешь меня?

— Хочу… — выдохнула.

— Извиняйся.

— Нет!

Он ухмыльнулся. Сорвал с неё халат, пуговицы горохом посыпались по полу. Наклонился над плечом, горячо дыша, а она ждала и жаждала, когда же он сделает это. Она не почувствовала боли, наоборот, волна жуткого, непереносимого желания свернула внутри неё в узел все её чувства, оголённые нервы, слёзы, смех.

— Я жду…

— Не-е-т…

— Упрямая ослица…

— Я люблю осликов….

Он развернул её к себе, обхватил руками лицо и набросился на её губы. Целовал, кусал, давил, сжимал, ломал её границы, рушил все стены, сметал всё на своём пути. Потом, всё потом, но сначала она должна сдаться. Не было так, чтобы он проиграл. И не будет. Он — главный, а ей никогда не быть сверху.

Но она не сдавалась. Она тоже царапалась, кусалась, дразнила его, возводила новые стены, раздвигала его границы, сметая всё на пути, выискивая тот самый колокольчик, который он так тщательно прятал.

— Юлька… Юлька… — шептал он, — так узко… туго…

— Это хорошо или плохо? — сквозь чуть слышные стоны, спросила она.

— De puta madre, извинись, прошу тебя… Скажи "lo siento"…

И её колокольчик тихонько зазвенел:

— Lo siento… Lo siento… Lo siento…

Тёмная прохлада в спальне была спасательным кругом. Они еле выбрались на берег из разрушающего шторма дикого, необузданного желания. За окном шумела жизнь. И эта жизнь звала их. Они оба понимали, что не могут остаться тут навсегда и, что рано или поздно придётся задавать вопросы и отвечать на них. Вот только ни он, ни она не решались и оттягивали этот разговор, как можно дольше.

— Когда ты уезжаешь? — первой спросила она.

— Самолёт послезавтра рано утром.

— Ты ещё прилетишь? — спросила она.

— Не знаю.

Она протянула руку и взяла телефон.

— Ого, уже три часа дня.

— У тебя какие-то планы?

— Я Светке обещала позвонить в час.

Юля встала и вышла из комнаты. Филипп лежал и смотрел в потолок на звёздочки. Он слышал её голос, но не мог разобрать слов. Вот она засмеялась, а вот что-то снова говорит, что-то быстрое. Идёт.

— Ну что, как они там? — поинтересовался он.

— Всё хорошо, — ответила, поудобнее прижимаясь к нему. — Артём уже с ума там сходит.

— Представляю. Что ты будешь делать?

— Полы надо помыть, пыль вы… — начала было, но он прервал её: — Когда я уеду…

— Повешусь, наверное, от горя и тоски… — с полным трагизма голосом произнесла она и тут же получила удар подушкой. — Эй!

Но потом уселась, поджав под себя ноги, сказала:

— Всё будет хорошо. Стопроцентно я вернусь на работу, к своему любимому Шестисотому…

— Камазу?

Она кивнула:

— Немчуру верну Олегу. Пусть сам на нём ездит.

— А потом?

— А что потом? А потом я начну новую жизнь. Мне всего двадцать четыре года, у меня вся жизнь впереди. От Олега я уйду. Надо было раньше это сделать. Он не мой человек. Я и раньше сомневалась, но… не знаю, как это объяснить, почему я вышла за него. Пожалела что ли… Не знаю, короче… Дура, одним словом.

— Не спеши…

Она вопросительно посмотрела на него:

— То есть?

Он приподнялся, удобно устроившись на спинку кровати, подсунув под себя подушку.

— Ты сейчас не совсем в адекватном состоянии…

— Что-о-о-о? В каком? Я — неадекватна? — Она рассмеялась. — Ты себе даже не представляешь, насколько я сейчас всё чётко вижу и знаю, что мне делать. Почему ты хочешь, что бы я осталась с ним?

— Ты так молода, тебе нужен кто-то, чтобы было на кого положиться. Он любит тебя. И он сможет сделать тебя счастливой.

Юля смотрела на Филиппа во все глаза.

— Ты что испугался, что я буду преследовать тебя? — спросила ошеломлённо.

— Я? Нет, ты не такой человек.

— А вот о тебе я такого сказать не могу…

Он сел прямо.

— То есть?

Юля встала с кровати, завязала волосы в хвост.

— Когда я сказала, что знаю тебя, я ведь не шутила. После разговора с тем майором, о, Воронов его фамилия, вспомнила, я залезла в интернет. Ты знаешь, что у тебя есть фанская в кавычках группа? Там народу до чёрта. Англичанки, итальянки, египтянки, француженки, русские. Занимательное чтиво. Правда, не все тебя матерят, есть ярые поклонницы, фанатки, я бы сказала. Страшные люди, как по мне. Они оправдывают все твои махинации, называют обманутых тобой женщин тупицами и дурами, курицами… И надо отдать тебе должное, крутить бабами ты умеешь гениально. Там, что ни история — то сюжет для блокбастера.