Стало как-то неприятно.

Фух, да что с ней?!

Юля достала банку с огурцами, налила в стакан зелёной лечебной мути и вернулась в гостиную. Но Филипп, кое-как примостившись на диванчике, уже спал. Она осторожно, чтобы не разбудить поставила стакан на столик. Утром, когда проснётся будет ему в самый раз. Взяла свой любимый тонкий плед с пазлами и укрыла гостя. Под утро будет довольно прохладно, тем более, что она всегда спит с открытыми форточками, как бабушка приучила. Воздух должен быть холодным, тогда и голова не будет болеть, и сны будут короткие, яркие и незапоминающиеся. Бабушка…

Юля прошла в свою комнату, вернее, в её комнату. Всё здесь её. Её книги, её очки в футляре, коробочка с лекарствами, платочек…

“Нет, я не буду думать, не буду думать… Нужно спать, уже три часа ночи”.

Она проснулась от грохота, а потом услышала тихое: «Твою мать…»

Вскочила с кровати, щёлкнув ночником и выглянула в гостиную. Филипп сидел на полу около дивана и тёр бедро. Странно перекособоченный диван, издал жалобный звук, когда он попытался встать, уперевшись в него рукой. Другой он придерживал плед.

— Я тут упал.

— Я вижу. Живой?

— Вроде. С меня диван.

Юля кивнула и нахмурилась: “Ещё бы! Конечно, диван, да ещё точно такой же. Другие сюда не влезают, уж сколько они и с ба и со Светкой объездили мебельных салонов, не перечесть”.

Этот диван служил верой и правдой лет десять, если не больше и надо же было так закончить своё существование.

— Может, у тебя матрас есть? — спросил он, сконфуженно глядя на Юлию. Она была такой трогательной в пижаме с Багс Банни.

— Матрас? А, нет, матраса нет. Ладно, пошли. Не на полу же тебя укладывать.

Он виновато вздохнул и поплёлся следом за ней, ликуя в душе.

— Ты около стенки ложись, чтобы не свалиться ещё раз, я с края. Блин, подушку забыли…

Она вышла за подушкой, а Филипп, развалившись на выделенной ему половине, взял подушку Юли и почувствовал себя прекрасно, просто великолепно. Уснуть будет, конечно, проблематично, но не катастрофично. Наверное.

— Это моя подушка, — потребовала Юля, вернувшись, но Филипп покачал головой:

— Хочу знать твои тайны.

— Что? — бросая подушку на кровать, спросила Юля.

— Говорят, хочешь узнать тайны человека — поспи на его подушке.

Юля улеглась, накрывшись одеялом и повернувшись к нему спиной, прервала:

— Нет у меня никаких тайн. Но будут, если ты мне не дашь спать своими разговорами.

Филипп рассмеялся, но потом по-простому сказал:

— Спасибо тебе.

— Не за что. Кому нашим расскажешь — тебе не жить.

Филипп снова рассмеялся. Нет, ему точно сегодня не уснуть. Часть плана выполнена — он рядом ней. Пусть ненадолго, но всё же. Тут нужно осторожно, он это понимал. Повернул голову и смотрел ей в спину. Юля спала, и он в который раз поразился её способности засыпать быстро. Ему бы так…

Её разбудила чья-то сигнализация. Машина орала, не переставая. Она всё же надеялась, что сможет снова заснуть, когда эта чёртова тачка заткнётся. И тут услышала, что кто-то сопит совсем рядом. Тихо и размеренно. Юля чуть повернула голову и уткнулась носом в лицо. В лицо Филиппа. События всего прошлого дня, вечера и ночи промелькнули перед глазами. Опустила глаза и увидела мужскую руку у себя на груди, а потом почувствовала, что и ноги её прижаты коленом.

Класс!!! Почему-то вспомнился отрывок из «С лёгким паром»: «Смотрите, чтобы, пока меня не будет, тут не завёлся бы кто-то третий». Она осторожно, сантиметр по сантиметру, выползала из-под его руки и ноги. И ей уже почти удалось освободиться от его оков, как Филипп, что-то пробормотав во сне, сам перевернулся, закинул руки за голову, продолжая спать.

"Греческий бог", — подумалось ей и она и на цыпочках вышла из комнаты, прикрыв дверь за собой.

Сергей

Уже под самое утро я понял, что замерзаю. Всё-таки это вам не Испания, а Россия-матушка. Конец ноября — уже почти зима. Сколько я вчера выпил? Одну? Две? Осмотрелся. Увидел одну пустую бутылку, рядом не допитую. Похлопал себя по карманам. Хорошо, что не ограбили, башку не проломили. Кладбище не самое лучше место для ночевки зимой в стельку пьяным. Посмотрел на два креста, большой и маленький, на таблички, которые выучил наизусть… Потянулся за бутылкой, посмотрел на неё, потом на крест и сделал два глотка. Ледяная жидкость сковала горло, сдавила сердце и вывернула всё внутри. Снова уронил голову на руки, потом кое-как встал и пошёл прочь. Я не прощался, так как знал, что вернусь сюда, и не раз…

Филипп

Давно я так крепко не спал. С того самого звонка. Всё время урывками, а просыпаясь, чувствовал себя так, словно меня били долго и профессионально: с виду не было заметно, но внутри всё как у отбитой груши, как у сбитого поездом лося. Сегодня же я спал глубоко и спокойно, как в детстве, когда чувствовал рядом тепло матери, её руку у себя на спине. Мне даже что-то снилось, что-то такое лёгкое, что было совершенно невероятно, так как я давно не видел снов. Слышал какие-то звуки, доносящиеся из глубины квартиры — телевизор, кажется, бурчал, а вот сейчас грюкнула дверца холодильника, это точно и сейчас снова холодильник.