— Слышь, братан, а тебе что сильно именно гравий нужен?

Юля набрала Фархада и рассказала о случившемся. Она не знала, что делать. Грузить гранит обратно в кузов не реально, ехать ещё раз за гравием тоже не вариант, на погрузке уже никого нет. Искать экскаватор на ночь глядя — тоже из области фантастики.

— В общем у нас предложение, — услышала она голос Филиппа. — Мы тебе оставляем гранит, делай с ним, что хочешь. Доплачивать ничего не нужно, по цене гравия отдадим. Договорились?

Мужик замялся. Засыпать гранитной крошкой дорожки в саду — это, конечно, круто, и хозяин оценит. Гранит-то всяко покруче гравия будет.

— Мне нужно позвонить, — сказал он и отошёл в сторонку, доставая телефон. Филипп подошёл к Юле и сел рядом.

— Не трогай меня, — дёрнула она плечом, когда тот попытался по-дружески приобнять её. — Фара сказал его дождаться.

И уткнулась головой в коленки. Филипп сидел рядом и смотрел на кучу чёрного гранита, который поблёскивал в отражении уличного фонаря: “Красиво! Это просто подарок судьбы! До такого даже он бы не додумался. Бедная моя девочка, запуталась совсем в себе, во мне”. Ему так хотелось обнять её, успокоить, но сдерживался и говорил сам себе: "Спеши медленно".

— Пойдём в кабину, замерзнешь тут сидеть на цементе, — сказал и поднял её за руку. Она руку выдернула и пошла к машине. Филипп сел на водительское место, а Юля забилась в противоположный угол, молчала, но уже не плакала.

Шестисотый

Что опять случилось? Что не так? Мы же успели, всё минута в минуту. А Она расстроена. Мама дорогая, неужели Она снова надумала увольняться? Он такого второй раз не переживёт, уж лучше сразу на металлолом под пресс. И Этот сидит молчит. То бывает — не заткнёшь, а когда нужно — молчит. Ну скажи что-нибудь, мужик ты или шланг с дыркой? А-а-а, Она не хочет его слушать? Это другое дело. Достал Её? Ну это да, немного он приставучий, как хвостик кругом за Ней носится. Только я думал, что Ей это нравилось и что вообще Он Ей нравится. Мне, Он, сказать честно, тоже был симпатичней, чем тот хлыщ на внедорожнике, который увёз летом Её от меня. В смысле не то привезли? Как это не то? Она ошиблась? Не может быть такого! А ты куда смотрел? Правильно, девочка моя, задурил тебе голову. Гони ты его к чёрту! О, ещё тут Фархада не хватало…

Фархад

Ну, блин, артист, надо же такое загнуть. Зачем вот только? Непонятно. Ладно, сейчас разберёмся.

Подъехал к Шестисотому, двое горемык вышли из машины, подошли втроём к куче.

— Что делать будем? Грузить обратно? Что вы на меня смотрите, как на пришельца. Знаете сколько это стоит? Ладно, в любом случае, уже темно и ночь на носу. Давайте так, завтра на свежую голову решим, что делать. Фил, держи свой телефон и ключи, ты в машине оставил. Пошли поговорим.

Мы отошли чуть в сторону, поглядывая на худенькую фигурку. Юля стояла, обнимая себя за плечи и опустив голову, смотрела на гранит.

— Ну ты даёшь! — начал Фархад восхищённо.

— Фар, это не я. Юлька действительно перепутала гравий с гранитом. Очень даже кстати. Смотри, я договорился с заказчиком, он оставляет у себя гранит, разницу я восполню, но Юльке не говори.

— Хорошо, давай, дерзай дальше. Только осторожно.

***

Филипп открыл дверцу машины и приказал Юле пересесть на пассажирское кресло.

— Быстро! И не спорь. Машину я поведу. Ты уже сегодня наездилась.

Она чуть сощурила глаза, хотела возразить, но потом передумала и нехотя пересела. Филипп заскочил в кабину, снял куртку.

— На базу не едем, поставим машину во дворе. Юля усмехнулась.

— Наивный. Там яблоку негде упасть.

— Значит, поставим за школой, там есть место.

Они ехали по вечерней осенней Москве. Молча. На душе у Юли было очень тоскливо. Хоть она и злилась на него, но в душе была благодарна, что не одна, что кто-то есть рядом. Пусть даже и он. “Довезёт до дома, — рассуждала она про себя, — а потом можно будет запереться в пустой квартире и начать жалеть себя”. Она иногда, незаметно, посматривала на Филиппа, на руки, которые крепко держали руль, на его сосредоточенное лицо. Дорога подмёрзла и было немного скользко.

Вот уже и первые заморозки, а значит скоро и снег. Юля любила снег. Она любила выглянуть утром в окно и увидеть, как площадка перед домом покрывалась ровным слоем пушистости, а потом через минут двадцать-тридцать снова выглянуть и увидеть первые следы, потом ещё цепочки в разные стороны. И к вечеру, площадка была вся исхожена вдоль и поперёк, а потом выбегали дети и начиналась снежковая война…

Они часто со Светкой и Артёмкой выходили во двор и включались в бои, а потом уставшие, мокрые, с полными снега сапогами возвращались домой, а Ба уже заваривала чай с малиной и они садились его пить с плюшками. Больше этого никогда не повторится…

Она очнулась, когда двигатель заглох, а Филипп уже надевал на себя куртку. Она тоже застегнула молнию, взяла перчатки и вышла из машины. Филипп запер дверцу, проверил на всякий случай, подёргав за ручку.

— Держи ключи. Пошли, — коротко сказал он, вложив в её руку связку с ключами.

— Спасибо. Дальше я сама.

Он обернулся.

— В смысле сама?

Она, проходя мимо него, буркнула:

— Не нужно меня провожать. Я сама дойду.

Филипп, засунув руки в карман, шёл за ней. Она обернулась.