На беседу с несговорчивым токарем ушло времени больше, чем мы рассчитывали, поэтому, когда вернулись домой, Игорь уже снова был в дурном настроении из-за отсутствия у нас пунктуальности.

– Водку-то хоть купили? – спросил он, садясь в машину.

– Купили, – не моргнув глазом сказала я, кладя наши рюкзаки в багажник.

– И где она?

– В магазине, – нагло улыбаясь, ответила за меня Мариша. – Надо будет заехать и забрать ее.

Игорь утратил остатки благодушия и начал орать, что мы и так опаздываем, что удочек нет, наживки нет, никому ничего не нужно, а теперь еще выясняется, что и водки нет. Последнее окончательно добило его, и он сел за руль грознее тучи. По пути мы на всякий случай заехали за Никитиным домой, но там его не оказалось, и мы поехали к нему на работу.

В отделении выяснилось, что мы приехали слишком рано, у Никитина было еще несколько дел, одно из которых – поиск ключей. Подмену он обнаружил, но племяша своего найти не мог. Поэтому тоже был в скверном настроении. Мы сидели все втроем в его кабинете и страдали. Мы оттого, что не могли воспользоваться ключами в присутствии Никитина, а Никитин оттого, что просто не мог ими воспользоваться.

Положение спас Игорь. Он влетел в распахнутую дверь и сказал:

– Серега, выйди на минутку. Разговор есть. А вы, девочки, сидите здесь и никуда не уходите.

Стоило им выйти, я подскочила к двери и придавила ее своим телом, а Мариша начала судорожно примерять ключи. Мне казалось, что она занимается этим уже долгие часы, когда один из них повернулся и дверца сейфа распахнулась.

– Что там? – возбужденно шептала я от двери, памятуя, что необходимо соблюдать конспирацию.

– Их нет, – убитым голосом сообщила Мариша, демонстрируя внутренности сейфа, забитого папками с делами.

– А что там есть? Просмотри быстренько два последних дела, – посоветовала я, сама приникая к замочной скважине, боясь услышать там шаги приближающегося Никитина, но все было спокойно. – Где еще он может держать наши паспорта? Ты там все хорошенько осмотрела? – спросила я у Мариши, но она по моему же совету погрузилась в изучение папок с делами и не обращала внимания на посторонние шумы.

Приходилось рассчитывать только на свои силы. Я заперла дверь ножкой стула и подскочила к сейфу Никитина. И зачем людям столько разных папок, многие из которых откровенно пусты? В некоторых, наоборот, царила страшная неразбериха, и найти наши документы было делом нелегким. Я наткнулась на них только в самой нижней папке, они лежали среди бумаг какого-то Федорчука, отбывавшего наказание в колонии строгого режима уже пятый год и ежегодно посылавшего прошения о помиловании, на которые ему отказывали с такой же регулярностью. Почему эти бумаги оказались в сейфе Никитина, моему пониманию вообще не поддавалось. Разве что по совместительству он занимал должность городского судьи, арбитражного судьи и прокурора на всякий случай.

– Нашла, – сказала я, но Мариша не отреагировала. Она продолжала читать полюбившиеся ей бумаги, хранящиеся в самой тонкой папке.

В коридоре раздались шаги. Я вырвала бумаги из рук Мариши, с грохотом захлопнула дверь сейфа, одновременно другой ногой двигая стулья вокруг стола, расставляя их так, как стояли они раньше. Мариша в это время вытаскивала ножку стула из дверей. На всю операцию у нас ушло несколько секунд. Когда на пороге возник Никитин, я уже сидела на подоконнике. Паспорта, на прятание которых уже не хватило времени, лежали подо мной и очень меня нервировали.

– Ну ты подумай, не нашлись ключи, – расстроенно говорил Игорю Никитин. – Просто не представляю, куда я мог их деть.

– У вас тут страшный беспорядок, – язвительно заметила Мариша, – неудивительно, что вы ничего не можете найти. Я бы тоже не нашла.

– А что слышно от тех ребят, которых вы скрутили на кладбище? – поспешно спросила я. – Они что-нибудь рассказали?

– Что они могут рассказать? – неизвестно у кого хмуро спросил Никитин. – Один лежит в коме, а второму его же товарищ всадил пулю, от которой он тут же скончался.

– А что говорит Елизар? – встряла Мариша. – Он посылал этих ребят или не он?

– Елизар тот еще жук, он от всего отказывается, – автоматически ответил Никитин и, спохватившись, заорал: – Что ты у меня тут выпытываешь? Навязались на мою голову!

Я беспокойно заерзала на подоконнике. Так он ей того и гляди на дверь укажет, а мне что прикажете делать? У него на глазах распихивать паспорта по карманам? Рядом со мной на полу стоял рослый фикус в огромном горшке. Если судить по слою пыли и старой земли, окружавших подставку, цветок не передвигали с места лет пять, и не было никакого намека, что в ближайшие часы ему грозит перестановка. Я улучила момент и засунула документы в щель между фикусом и стеной. Теперь я могла встать и пройтись по комнате. Я рассчитывала впоследствии так же незаметно переложить паспорта в сумку.

Но все испортил Никитин, сказав:

– Черт с ними. Ясно, что это дело рук моего придурка-племянника. Наверное, он их выложил, когда чистил мои брюки. Заедем к нему по дороге. А сейчас Химичев запрет кабинет, утром разберемся.

Нас с Маришей выставили в рекордно быстрый срок, как мы ни сопротивлялись.

– Что ты наделала? – в ужасе вращая глазами, шипела Мариша, когда нас усадили в машину. – Как мы их теперь достанем?

– Придем ночью и…

– Иногда я думаю, что это ты, а не я сумасшедшая, – сказала Мариша и отвернулась к окну, притворившись, что любуется пейзажем.