– Я думаю, что у него было время забежать домой с задней лестницы и переобуться и переодеться, он ведь к Беляеву не в халате пришел. Этот дом как раз стоит в середине между тропинкой к монастырю, где произошло убийство, и домом Беляева, – предположил Зазнаев, продолжая осматривать вещи и складывая на столик все попадавшиеся бумаги.

– Тогда я другого понять не могу. Вот он переобувался в лапти, так как его обувь скрипела. Но ведь при этом он был в халате, который шуршал. То есть скрипа обуви он остерегался, а шуршания халата нет? – не унимался Железманов. Хоть ему и было плохо, перед глазами продолжал плыть туман, а к горлу подкатывала тошнота, он не мог не думать.

– Это тоже загадка. Он мог просто не замечать, что халат шуршит. А на скрип обуви его внимание мог обратить тот же Беляев, вот у него это и стало своеобразным пунктиком, – пожал плечами Зазнаев.

– Не думаю, что так просто, – не согласился Железманов. Он сделал усилие над собой и встал, опираясь рукой о стену. Он подошел к шкафу, откуда Зазнаев на пол выложил обувь подозреваемого.

– Эээ, ты куда? Упадешь! – попытался его остановить друг.

– Я хочу посмотреть, – отмахнулся тот и присел на корточки и стал переворачивать ботинки подошвой вверх. Потом некоторое время рассматривал их и позвал Ивана:

– Иди смотри.

Вместе они стали изучать рисунок на подошве.

– Видишь, все туфли имеют один рисунок на подошве. И он достаточно примечательный: на каблуке и на носке небольшие засечки. Я думаю, это сапожник делал для того, чтобы обувь меньше скользила. Понимал, что делает обувку для хромых людей и им надо как можно более устойчивые сапоги и ботинки мастерить. Вот и делал такие засечки, – сообразил Железманов.

– А наш Роман Семенович человек образованный, про трасологию, возможно, слышал. Вот и сообразил, что подобный след только он может оставить, что по следу его быстро вычислят. Поэтому и стал переобуваться в лапти. Лаптей же кругом много. В деревне живет, а крестьяне, даже зажиточные, летом чаще в лаптях ходят, не так жарко, – добавил Иван.

– Только про глубину следа не знал, – заметил Петр.

Иван помог другу вернуться в кресло и продолжил обыск. Наконец в глубине шкафа, под полотенцами, он обнаружил небольшой пакетик из вощеной бумаги. Аккуратно положил его на стол и развернул. Там был какой-то порошок. Порошок был темный и неоднородный, в нем четко прослеживались и кусочки растений, и непонятное вещество, растертое в пыль. Немного напоминало травяной лекарственный сбор. Зазнаев поднес пакетик к носу и понюхал. Запах был резкий и неприятный.

– Вот он призрак. Думаю, что это и есть то наркотическое вещество, которое закладывалось в курительницу. Вот отсюда все они вылезали – монахи, архиереи и твои корсар с мушкетером, – предположил он.

Обыск был закончен. Бумаги предстояло изучать, но также надо было выяснить еще ряд вопросов, в частности, где Петровский взял наркотический сбор? Зачем он убил гувернера? И самое главное – где он сам?

Опрос прислуги на эту тему ничего не дал. Никто не мог сказать, куда подевался Роман Семенович.

– Ничего не говорил, никаких указаний не давал. Как уходили, не видели, – повторяли все девушки в доме. Павлик тоже ничего сказать не смог:

– Я вначале спал, а потом стал читать про мушкетеров. Очень увлекся. Но Роман Семенович мало со мной общался, поэтому я ничего про него не знаю.

С Настей тоже было говорить бесполезно. После того как ее разоблачили, она практически не выходила из своей комнаты, старалась никому не попадаться на глаза.

– Я за братом не слежу, оставьте меня в покое, – пробурчала она на пороге комнаты, даже не разрешая никому зайти внутрь.

Не могла ничего сказать и Мария Михайловна. Она тоже весь день провела у себя в комнате, окна у нее выходили на север, и там было не так жарко. Поэтому было неясно самое главное: Петровский бежал и теперь скрывается или он просто на время отъехал или отошел и даже не подозревает, что разоблачен? Ведь он и раньше уезжал на время. Ответа на этот вопрос не было. Все ли вещи на месте? Ответить на этот вопрос друзья не могли, так как не знали, сколько и каких вещей было у злоумышленника. Почему тогда он оставил тыкву-курительницу? По логике он должен быть недалеко, чтобы в нужный момент забрать улику. Когда Мария Михайловна вместе с Люсей увидели призрака (точнее, двух, каждая своего), то Петровский точно был в доме. Когда все сбежались на крики женщин, у которых на их счастье хватило сил выйти на улицу, то Роман Семенович мог незаметно пройти в переднюю, взять курительницу и отрыть настежь двери, чтобы ядовитый дым рассеялся. Сегодня он просто оставил улику. Бежал? Возможно – среди вещей не обнаружили денег. Не было и документов. Хотя в то же время поехать на несколько дней в город без документов он тоже не мог. Он не раз уезжал на несколько дней в Рязань, поэтому логично было предположить, что в городе у него была съемная квартира, в которой был еще один комплект одежды.

– Слушай, а как он Беляеву деньги одалживал, если у него их не было? Он же вроде как должен растрату выплачивать? – неожиданно задал вопрос Железманов.

– А он много дал в долг?

– Вроде как Беляев говорил, 50 рублей. Ему там перевод должен был прийти, вот он на время и перехватывал.

– Знаешь, он мог дать эти деньги, чтобы лишний раз показать на публике, что у него все в порядке. Даже если у него и были средства дать взаймы 50 рублей, то нужно ему было намного больше. Без наследства ему растрату было не покрыть, – предположил Зазнаев.