С трудом, справляясь с накатившей мутотой, она поползла к нему. Сердце гулко бухало в ушах и кончики пальцев покалывало от накатившего ужаса. Ей показалось, что это лорд Аргон, и он не дышит.

Отчего-то тьма перед глазами почти отступила, и обводя пальцами скулы мужчины, она все отчетливее видела его лицо. И вскрикнула, не удержавшись — потому что на ледяном каменном полу, бледный, с окровавленной головой лежал Его Высочество дарх Анарис. И его дыхание едва теплилась. Ноги и руки принца были закованы в цепи.

Мысли разбежались молниями, больно жаля.

Все меньше это напоминало попытку поставить на место недалекую конкурентку, и все больше… что? Заговор?!

Что-то внутри надломилось, открывая ей глаза на саму себя. Глупую, недалекую девицу, которая только и могла, что мечтать о лучшей жизни. Да, у нее было мало времени. Да, она делала все, чтобы заработать на жизнь себе и детям. Но что она начала делать, когда воплощенная мечта постучалась в окно? Не замечала очевидного. Отрицала свою силу. Забилась в самый дальний угол, несмотря на благословение самой зимы, и надеялась там отсидеться.

Пальцы осторожно ощупали рану мужчины.

Отсиделась. Как бы теперь посмертно в покое не оставили.

Рана, кажется, не очень большая. Но неприятная. Когда один из мальчишек арны Гаэр вот так упал и головой ударился — стал дурачком. Оставалось надеяться, что у темных аристократов черепа крепче. Сила изнутри куснула болью, словно сердясь.

— Ну что я сделать-то смогу? Что? Если не умею, если ни воды, ни лекарств! — выкрикнула отчаянно и тут же замолкла, слушая, как гуляет эхо.

Сеть пещер. И совсем невесело будет, если пещеры эти — те самые, под академией. О которых легенды даже до слуг доходили. А уж сколько любопытных старшекурсников там сгинули в погоне за славой! А кто возвращался — те в самую глубь не заходили. И все же они с принцем здесь. Одни.

Все чувства неожиданно обострились. Она вдруг разом поняла — это ведь не тьма отступила. Это ее глаза стали видеть в темноте, как у кошки. И слух стал острее — она слышала неровное биение чужого сердца. Далекое шуршание и шелест. И звук падающих капель…

Капель?!

Подобрала юбки, медленно поднимаясь. Губы скривились. На ней было то самое, роскошное бальное платье. Грязное, намокшее — подол тяжеленный. Но холодно не было. Мир вокруг был четче и объемнее, голова постепенно переставала болеть, а ситуация больше не казалась безнадежной.

Вот только платье… Хмыкнула. Ладно, ей уже и так не быть приличной аристократкой. Она помнила, что говорила служанка. Верхняя юбка снимается. Нижнюю же если что порвать легко. Хоть и не стоит. Под ней не старомодные панталоны, а недавнее и ужасно стыдное изобретение императорского портного — тонкие, кружевные… ладно, сейчас это точно неважно.

Двигаться и дышать все еще было немного тяжело, но она справилась. С тихим шелестом опал бесполезной тряпкой прекрасный наряд. Бал окончен, а прекрасная принцесса становится снова поломойкой. Но у той больше шансов выжить, потому что единственный рыцарь… в общем, его самого нужно спасать.

Воду она нашла. Проход привел в соседнюю пещеру — почти полную копию первой. Только вот в ней находился небольшой скальный уступ, с которого и спускался маленький родник с удивительно чистой, нежно-бирюзового оттенка водой. Сначала сама попробовала — добивать лорда Анариса, несмотря на его хамское поведение, не хотелось бы.

От ледяной воды заломило зубы, но была она настолько вкусной, что Дари не заметила сама, как припала губами к источнику.

Оторвалась только с осознанием — время принца утекает. Она не знала, чем сможет помочь, но, доверяясь внутреннему чутью, смочила оторванную часть подола в воде и набрала немного воды в тряпку. Бросилась назад.

Мужчина тяжело дышал. Глаза под веками беспокойно двигались, то и дело сжимались пальцы на руках.

Горячий, как печка. Эти часы были одними из самых страшных в жизни. Балы, отборы, танцы, женихи — все это было таким неважным! А вот утекающая сквозь пальцы чужая жизнь...

— Да что же мне делать-то?

В голосе было больше отчаяния, чем хотелось бы. Она не целитель, не маг, даже не травница.

Рана на голове темного была некрасивая, со рваными краями. А оковы его, похоже, непростыми. Она едва ощущала этим новым чутьем трепет чужой силы.

Можно ли снять цепи?

Обломав все ногти, признала — до взломщицы ей далеко.

В пещере стало ощутимо холоднее, а знак на руке — снежинка, налился иссиня-голубым свечением. Полыхнул, распространяя вокруг запах мороза и снега.