— Алена?

— Не понимаю, — произнесла она, глядя на меня как на человека, у которого хотят найти поддержку. – Только утром все было в порядке. Стал тусклым видеоряд, эмоции Алии успокоились. Все будто стало налаживаться и вдруг… Все изменилось за каких-то полчаса. Стало намного хуже. Я не понимаю.

— Что случилось? Чем я могу вам помочь?

— Сама посмотри... Посмотрите.

— Можно и на «ты», — поддержала я переход. – Мне так будет приятнее. И проще.

Приглашением Алены я незамедлительно воспользовалась и через несколько минут сидела рядом с ней с таким же каменным мрачным лицом. То, что я увидела, (а увидела я ни много ни мало, но запись будущего самоубийства, пусть и несколько размытую), впечатлило не на шутку. Как впечатлили эмоции Алии, превратившие экран монитора в буйство красных и тёмно-серых оттенков. Я не хотела верить глазам, но правда жгла каленым железом. Буров был прав. Откат случился, и я, по его словам, оказалась виновницей перемен. Под ложечкой засосало от возникшей тревоги.

— Утром Алия была нормальной, мы познакомились, заговорила я. — Прошло с момента нашего знакомства… два часа. Почти три. Не понимаю.

— Что-то произошло.

— Откат. Так сказал Михаил. Утром.

— Что за откат?

— Я была в надпространстве.

Потом я рассказала Алене о своей медитации и о том, что там натворила. Еще об утренней беседе с начальством, о поездке к дому Алии, встрече в сквере, знакомстве. Алена внимательно слушала, и я не видела ни осуждения, ни недовольства на ее лице. Она думала. Заговорила позже.

— То, что вы познакомились, это чудесно, — произнесла она. – Визитка тоже хорошо. Теперь у Алии есть прямой выход на бюро. К тебе. Может, и позвонит. Это существенно упростит нам работу. Чтобы вытащить ее из лап аята, нужно решить проблемы в реальности. Какими могут быть причины трагедии? Ведь Алия выбросится из окна своей квартиры. Первая – Алие и детям причинят зло. Вторая – помутнение рассудка. Например, у Шурзиной разовьется шизофрения. Третья – Алия окажется в безвыходном положении, уверует, что не с кем оставить детей. Ну или не захочет их оставлять. Любая из версий плохая и требует тщательной проработки.

— Синяк на руке, который увидел Максим. Может быть, Тимур ее бьет. А что если он виновник?

— Ничего нельзя исключать, — неожиданно согласилась Алена. – Глеб выяснил, что Шурзин Тимур служит в аэропорту на досмотре. Проверяет ручную кладь и багаж пассажиров. Работа ответственная, требует внимательности, выдержки. Силы, быстроты реакции, определенной доли бесстрашия, потому что в каждом из проходящих проверку может скрываться преступник.

— Значит ли, что ее муж не абьюзер?

— Нет, это ровным счетом ничего не значит. Мы еще многого не знаем.

Получив нужную мне информацию, в том числе просьбу заказать пару новых тетрадей, я отправилась дальше. В кабинет к Глебу и Ирине Мелких я зашла без четверти три. Ирины не было, Глеб же откинулся в кресле и удовлетворенно потер руки. Счастливая улыбка так осветила его лицо, что я не удержалась и улыбнулась в ответ. Меня рады видеть? Забавно.

— Минута в минуту, — произнес он.

— Что «минута в минуту»?

— Зашла ко мне, как я с прогнозировал.

— Ты знал, когда я приду? Откуда?

— Я умею прогнозировать будущее, — подтвердил Глеб. – Вероятность, что ты придешь ко мне без четырнадцать сорок пять составляла девяносто процентов.

— То есть десять процентов на ошибку?

— Ты бы чуть задержалась. Минут на десять.

— Тебе что-то нужно из канцелярии?

— Нет. Но что-то нужно тебе. Вопрос. Что-то тебя очень волнует.

— Всё-то ты знаешь.

Я улыбнулась. Приятное спокойствие, легкость Глеба передавались на расстоянии, выливаясь в непринужденность в общении. С ним, кажется, можно говорить обо всем. Такой важный, необходимый друг, к которому обращаешься по любому поводу, чтобы обсудить… любую тему. Посмеяться, поплакаться в жилетку и снова над всем посмеяться.

— В бюро я Говорящий Оракул, — наигранно-важным тоном произнес он и театрально продолжил: – Итак, я слушаю вас, уважаемая Василиса Прекрасная! Вопрошайте же!

Чуть-чуть не прыснула от смеха от такого представления, удержало пронзительное желание узнать, когда позвонит Алия. Если Глеб знал, когда я приду, то он вполне способен ответить на более важный вопрос:

— Шурзина. Я ей сегодня визитку оставила. Когда она мне позвонит? Или напишет?

— Минуточку, леди…

Глеб переключился от созерцания моей персоны на свой компьютер, что-то там сосредоточенно колдовал, не забывая время от времени делать пассы руками. Я тихонько хихикала, вспоминая циркового фокусника, и представляла коллегу в черном цилиндре и фраке. Рыжие вихры, выбивающиеся из-под головного убора, курносый нос, белые перчатки, голуби и разноцветные платки замечательно дополнили бы образ. Еще терпеливо ждала результата, пока не услышала то, от чего по спине пробежал холодок:

— Вероятность звонка в ближайшие две недели составляет десять процентов. Вероятность того, что напишет… Менее одного.

— А потом?

— А потом… выбросится из окна с вероятностью девяносто девять процентов.

Глеб произнес это будничным, спокойным тоном, как вдруг осознал, что сказал, быстро посмотрел на меня растерянно, взглядом полным неверия в собственный жуткий прогноз. Кажется, мы думали одинаково, поэтому не говоря ни слова больше, он снова погрузился в расчеты, что-то там щелкал мышью, печатал, сопел и хмурился, поглощенный процессом, а когда, наконец, оторвался, то оказался расстроенным: