Мама говорила, говорила, говорила, а слёзы текли по щекам. Заслонка внутри с шумом захлопнулась, накрепко заперев хранилище из горьких слез и обиды. Поддержки от мамы не будет… Ну и не надо, тогда сама с этим как-нибудь справится. А мама потом пусть не удивляется, что дочь с ней мало общается.

Алия слушала маму без единого звука. Родители ее никогда не примут и не простят, если она пойдет против их воли, даже после замужества. И против Тимура нельзя, он очень самолюбивый и вспыльчивый. Бросить бы все навсегда…

— Выбрось эти мысли из головы! Еще Тимур узнает, ой-бай, будет сердиться. Что он совсем плохой? Умный, красивый мужчина, работа хорошая. Не пьет, не курит. Девочек любит. Разве он тебя хоть раз бил? Ведь не бил же?

— Нет. Не бил.

— Вот видишь!

— Но я так, мама, устала. Его настроение. То плохое, то очень плохое, то хорошее. Иногда я сомневаюсь, а любит ли он меня?

— Конечно, любит. Иначе зачем женился?

— Мне так нехорошо.

— Займись лучше мантами и не ной, — голос матери стал строже. – Выкинь плохое из головы. Женщины нашего рода всегда умели терпеть, и ты не исключение. Как верная жена будь рядом, он оценит. Не сегодня, так завтра. Помолись Всевышнему, чтоб смягчил сердце мужа. И поцелуй девочек от меня, скажи, бабушка их очень любит.

Мама еще что-то рассказывала, но Алия слушала ее вполуха. Мама как будто права. Только вот почему от такой правоты на сердце так тяжко, так грустно? Душа плачет, ей не нравится происходящее. Так не должно быть, не должно. Так не правильно. Хочется любви, поддержки, чтобы ценили, а не кричали по всякому поводу и без.

Чуть позже Алия отложила мобильный в сторону, помыла руки. Манты сами себя не налепят. А если с ужином задержаться, то Тимур может опять рассердиться. Выслушивать новые гадости совсем не хотелось, а вот вкусная еда, напротив, должна их помирить. Тимур поест, у него поднимется настроение, и они поговорят. Может быть. Он поймет, как был несправедлив. Кто-то должен первым пойти на уступки. Да и, может, сама виновата. Про газовщика нужно было самой рассказать. Еще утром перед тем, как собралась в магазин. Анеля маленькая, не соображает еще. Нужно думать об этом заранее, а Тимур ревнует, потому что любит и боится ее потерять. Поэтому и разозлился.

И настроение у Алии поднялось.

– --------------------------------

* дорогая (с каз.)

** мама (с каз.)

*** стыд (с каз.)

День третий

В десять утра я как штык была на Мятежной вместе с Браксом. Собакен весело обнюхивал фонари и мусорные урны, расставленные на этой улице в избытке, пытался сбежать в кусты, постоянно проверяя поводок на прочность. Бульдог явно радовался внезапно привалившему счастью в виде занимательной совместной прогулки.

Сообщение от шефа пришло вечером, когда я вернулась домой после работы. Сухой и лаконичный текст гласил: «В десять на Мятежной, перекресток Северной. Медленно идешь в восточном направлении. Примерно квартал. И не забудь взять с собой гарнитуру». Ни приветствия, ни прощания. Поймала себя на краткой мысли, что хотелось большей вежливости от шефа, но, ничего не поделаешь, придется довольствоваться малым. Может, у Бурова времени не было или не в настроении, или сам по себе шеф такой. Написала: «Спасибо, хорошего вечера» и ответа не дождалась. Что ж, не очень-то и хотелось.

Гарнитура ожила на улице примерно в десять ноль пять:

«Меня хорошо слышно? Проверка связи.»

— Доброе утро, Михаил. Слышу вас.

«Утро доброе?»

— Почему бы и нет?

«Хорошее настроение нам пригодится сегодня, сделаем из него микс», — неожиданно добавило начальство с хорошо считываемой скептичной ухмылкой. Так и представила ее на губах Бурова вместе с ироничным прищуром, и по спине неумолимо пополз холодок. Реакция Бурова вот так легко и просто приоткрыла завесу над будущим, намекнув о том, что ему наверняка уже известен исход дела.

— Вы что-то знаете?

«Всего лишь просчитал шансы. Они, мягко скажем, не очень. Алия находится в подавленном настроении после вчерашних событий. Постарайся узнать каких. Ее эмоции стали ярче, ситуация ухудшилась, вырос процент вероятности, что дело закончится плачевно. Поэтому будь аккуратна с ней.»

— Но мы и так знаем процент. Девяносто девять. Так вчера Глеб сказал.

«Есть еще другая шкала. Например, Алена и ты видите псевдовидеозапись, на которой происходит событие. Я ее тоже вижу, но есть еще другой способ узнать.»

— Объясните.

«Хорошо, я объясню...»

Буров казался самым загадочным человеком из всех, с кем я знакомилась за свою недолгую жизнь. Впрочем, опять повторяюсь. Михаилу было известно такое, что другие не могли узнать ни при каких обстоятельствах. Не покидало ощущение, что шеф много выше по уровню развития всех нас вместе взятых в бюро, я это чувствовала каждым волоском на теле, каждой клеточкой, которая из-за желания во всем разобраться магнитом тянулась к мужчине.

«Представь айсберг. Его вершина – это событие, которое произойдет через две недели, а точнее, через двенадцать дней без вмешательства бюро. Так вчера определил Глеб. Он вычислил, что Алия и ее дети наверняка погибнут и присвоил событию красный уровень. Это уровень высокого риска в девяносто девять процентов. Псевдовидеозапись – это нижняя часть айсберга, как и цветной график эмоций и многое другое в нашей системе работы. Такая запись может быть четкой или размытой. Она меняется каждый день. Если представить её в цифрах, она тоже имеет шкалу. До твоего выхода в надпространство процент наступления события по ней составлял всего тридцать единиц. После твоей битвы с аятом и вчерашнего знакомства он снизился до четырнадцати, псевдозапись стала размытой. Днем вырос до сорока, ты уже видела плохого качества кадры. К вечеру процент составил пятьдесят пять. Это много, но еще не критично. С каждым днем до события, если не получится что-либо изменить, четкость картинки будет повышаться, показывая нам наши шансы изменить будущее.»