Рамиэрль знал толк в риске, но он не был безумцем. Если с Острова не видно другого Острова, идти нельзя, так как сил и времени хватает лишь на то, чтобы, обогнав смертоносный жар или холод, добраться до следующего оазиса. И Нэо вернулся в Светлую Рощу. Стояла глубокая ночь, но его ждали у самых Врат. Вернее, ждало. Существо из Бездны.

Тварюшка, издав визжащее рычанье, которое не приглушил даже окружавший ее синий кокон, подскочила высоко вверх, а затем кинулась вперед, Рамиэрль едва успел выставить защиту. Сила у пленницы Светозарных была немалая, но ума было не больше, чем у трехмесячного щенка. Неудивительно, что из уст Романа сорвались слова, достойные смотрителя псарни:

– Нельзя! Цыц! Сидеть!

Сказать, что оно село, можно было лишь с большой натяжкой, но окруженный двойным ореолом сгусток Тьмы отполз в сторону и замер, причем показался таким несчастным и обиженным, что Рамиэрль почувствовал себя извергом.

– Нэо?
– Негромкий голос Норгэреля прервал неуместные муки совести.

– Я...

– Мы думали, ты не вернешься. Мы ждем тебя почти год.

– Ждете? Зачем? Звездный Лебедь, какие же глупости я несу... Как вы тут?

– По-разному. Аддари ругается с Альмиком, я их мирю, лльяма сидит у Врат и страдает.

– Лльяма?

– Аддари говорит, так в древних трактатах называют эту тварь. Ты не нашел дороги?

– Нет. Дракон исполнил свое обещание. В Светозарном больше никогда не заведутся улитки. Хотя для нашей огненной подружки там теперь в самый раз. Я пытался отыскать другую дорогу, но там не пройти даже мне, а я сильнее и тебя, и Аддари. А ты меня не разыгрываешь? Мне показалось, я гулял оры три, не больше... Ладно, пошли, я давно не слышал, как они ругаются.

– А мне надоело. Оба правы, и оба дураки.
– Они старательно шутили и говорили о всяких глупостях вроде лльямы или крашеных паладинов, но рано или поздно придется решать, что делать дальше. Ставка на Светозарное не оправдалась, да и сделали они ее не от хорошей жизни. Но об этом потом. Не сегодня. Таррские эльфы вышли из луцианского храма в пахнущую горечью лунную ночь.

– Хорошо-то как, - вздохнул полной грудью Роман, - сейчас я верю, что пробегал по этой взбесившейся радуге от осени до осени. Вы меня по очереди ждали?

– Нет. Лльяма все время у Врат сидела, а мы рядом устроились. Я пришел, потому что тебя услышал.

– Да, конечно, мы же родичи.

– Пойдем?

– Погоди. Мне хочется немного посмотреть на нормальное небо. Тебе, кстати, никаких снов не снилось?

– Однажды я видел Рене и Гиба. Ничего особенного. Они откуда-то возвращались. Наверное, я по ним просто соскучился. А больше ничего.

Он тоже соскучился. Так, как Норгэрель не мог себе даже представить. Что сейчас с Эмзаром, гидалским настоятелем, арцийским королем и его горбатым братом, которого он заставил полюбить жизнь, какой бы горькой и жестокой она ни была? Выдержал ли его "приемыш" предательство или сломался? Должен выдержать, Роман следил за ним девять лет и мог поклясться, что младший сын Шарля Тагэре - настоящий Аррой, а Аррои всегда были сильными. Клэр обещал помогать брату Эдмона, да и Рене признал юношу. Они сделают все, что смогут, но свою жизнь человек должен прожить сам...

Человек? А сам-то он кто? Эльф? Дитя Звезд? Но почему он так привязан к Тарре, почему его бесит исполненная Света Луциана, в которой все правильно и красиво? Он принес сюда тревогу и боль, поссорил Аддари с Эльрагиллом, подбил Норгэреля на преступление против Света, освободил создание Тьмы... Ильгэйбэ была права, он для них чужой и, вполне вероятно, и впрямь отмеченный Тьмой. Потому что для него главное не Свет, а Тарра, потому что ему не нужны чужие Боги и чужие миры, потому что люди и гоблины для него не низшие существа, которых нужно уничтожать, презирать или в лучшем случае пасти.

Что-то громко завозилось рядом, и Рамиэрль вовремя убрал ногу, к которой намеревалась привалиться лльяма. Создание тянулось к нему, изо всех сил выказывая то, что иначе чем сочувствием назвать было нельзя. Но как оно смогло его понять?

– Норгэрель, тебе не кажется, что оно умеет думать?

– Лльяма? Не знаю, но тебя она ждала, в этом я не сомневаюсь. До нас ей дела нет, а к тебе она привязалась.

Можно подумать, он не видит. Этого ему только не хватало. И за что она его возлюбила? Потому, что он ее освободил или потому, что в нем и впрямь есть Тьма, и тварь из Бездны сочла его своим хозяином? И куда, во имя Звездного Лебедя ее девать?!

2891 год от В.И.

12-й день месяца Сирены.

Эр-Атэв. Эр-Иссар.

Хвала Баадуку, все имеющее начало имеет и конец. Али-ар-Амир-ар-Каркс-ар-Эреб-гар-Майхуб с трудом скрывал радость, глядя, как приближается берег. Уже были видны высокие темные кипарисы, ослепительно белые стены, синие купола... Меч Атэва был доволен: он выполнил поручения Повелителя. И Садан, и письмо в достойных руках. Молодой Эссандр-ар-Шарлах достоин был родиться в городе городов и носить синие сапоги. Судьба его подобна раскаленному клинку, но он удержит ее в руках. Эссандр смел, но скромен, умен, но добр, Всеотец наградил его большим сердцем и твердой рукой. Жаль, что на хансиров не снизошел свет Баадука, и в седло повелителя садится старший, даже если он подобен мулу. Хотя дей Шарлах и его второй сын были убиты, когда даже лучший из табунщиков не сказал бы про больного жеребенка, что тот однажды обгонит ветер.