Нгоро не мог его бросить, значит, он в бреду ушел сам. Да же Абуна не говорил ему о местах, подобных этому. Жара и жажда сводили с ума, но он еще мог идти. Рана в спине, рана нанесенная рукой труса, больше не болела, лихорадка прошла, сделав свое дело. Он заблудился и потерял коня и единственного друга. Но нет беды, которую нельзя убить, если не испугаться. Яфе вскинул голову, почувствовав легкое дуновенье ветра. Дорога пошла в гору. Теперь справа высилась стена слева была пропасть. Принц шел по узкой тропе, тщательно пробуя ногой ее крепость. Ветер становился все сильнее, приятно холодя лицо. Жара отступила, но пить хотелось по-прежнему. Наконец наверху что-то блеснуло. Звезда! Что бы ни случилось, но умрет он не как жалкая ящерица, заползшая под камни. Еще одно усилие, и Яфе оказался на вершине какой-то горы. В зените стояло созвездие Иноходца, резкий ветер бил в лицо, внизу клубилась вязкая мгла, но небо оставалось чистым. Яфе привалился спиной к прохладному валуну, гадая, что ему делать: спуститься поискать какой-нибудь родник или дождаться утра, чтобы оглядеться и, может быть, увидеть лагерь Нгоро.

Из раздумий принца вывел странный синий свет, вспыхнувший за грядой камней. Он не казался опасным. Да и чего было бояться здесь, кроме хищников и воинов Наджеда, но ни те, ни другие не умели зажигать синий огонь. Яфе пошел на свет и обнаружил бьющий из скалы родник и возле него двоих.

– Напейся, внук моего отца.
– Калиф смотрел на сына с одобрением и гордостью. Неужели Малик и Абуна ошиблись, и отцу удалось спастись? Но это потом, потом... Яфе приник к воде, необычайно холодной и вкусной. Он бы пил до бесконечности, не скажи чей-то властный голос "довольно". Младший из сыновей Усмана оторвался от родника и увидел человека в синих одеждах калифа. Яфе никогда не видел великого Майхуба, но отчего-то понял, что это он. Значит, он все-таки умер, а Мост Баадука на самом деле не мост, а ход сквозь раскаленную скалу?

2892 год от В.И.

12-й день месяца Сирены.

Эр-Атев, Гидалская обитель.

– Ваше преподобие, у дверей обители путники, они просят убежища...

– Пусть войдут.
– Иоанн, настоятель монастыря Святого Эрасти Гидалского, хотел вновь углубиться в старинную книгу, но, видя, что принесший новость инок не уходит, отложил фолиант в сторону.
– У тебя вызывают сомнения наши гости? почему? Кто они?

– Их двое, - выдохнул монах, - и оба язычники. Один из племени атэвов, он тяжело ранен, другой - его слуга, огромный и черный, как страж ада.

– Мы должны оказать помощь страждущему, - твердо произнес настоятель, - а огромный и черный - это, скорее всего, человек из племени мубу [Мубу племя, обитающее на юго-западе Эр-Атэва, его представители отличаются чудовищной силой и огромным ростом. Мубу молятся Четырем стихиям, занимаются охотой и собирательством. Некоторые полагают, что они потомки троллей.]. Они не причинят нам зла, пусть им окажут посильную помощь, я сейчас спущусь.

Монах убежал исполнять поручение, настоятель осенил себя Знаком и, тяжело опираясь на Посох святого Иоахимиуса, увитый неувядающими цветами, спустился в келью брата-лекаря. Там на скорбном ложе метался в горячке молодой атэв. Длинные спутанные волосы прилипли к высокому лбу, глаза были закрыты, губы пересохли и потрескались. Над больным хлопотал брат Дамиан, которому помогал молоденький послушник, а в углу на корточках сидел огромный чернокожий человек в белом атэвском одеянии. Предоставив лекарям делать свое дело, настоятель обернулся к нему, и тот вскочил быстро и бесшумно, как огромная кошка.

– Кто ты, сын мой?
– Настоятель говорил по-атэвски медленно и доброжелательно.

– Я Нгоро, Черный Леопард из племени Зеленой Реки.

– Кто тот человек, которого ты привез?

– Принц Яфе, сын второй жены калифа Усмана.

Все стало ясно. Настоятель обители, хоть она и стояла в пустыне, был в курсе происходящего в Эр-Атэве. Обитель, хоть и находилась под покровительством калифов, связанных клятвой, данной шесть с лишним сотен лет назад великим Майхубом, вряд ли бы благоденствовала, не будь монахи внимательны не только к делам божеским, но и к человеческим. Владыка Иоанн знал, что покойный калиф Усман долгое время не мог отдать предпочтение кому-то из своих двоих старших сыновей. Сын первой жены принц Наджед был умен, сын второй - смел и весел. Кто знает, к кому из них склонилось бы сердце Льва Атэва, но Усман скоропостижно скончался в собственной постели, возможно, именно потому, что принц Наджед был умен.

Закон Баадука гласит: если отец перед смертью не сказал своего Слова, старший сын остается Старшим. Наджед получал корону, Яфе - смерть. Однако Яфе хотел жить. Узнав о смерти отца, принц понял все и вместе с верным рабом бежал на юг, намереваясь пересечь пустыню Гидал и добраться до земель мубу. Их преследовали, но им удалось вырваться из окружения и скрыться в пустыне. Увы, последняя из выпущенных наугад стрел поразила Яфе. Сначала рана не казалось опасной, но на третий день началась лихорадка.

Иоанн выслушал мубу и обернулся к целителю.

– Что скажешь, брат Дамиан?

– Святой Эрасти милостив к больному, - сообщил тот, - с его помощью я остановлю болезнь.

– Хорошо, - настоятель повернулся к чернокожему, - мы поможем твоему хозяину. Ты волен остаться с ним или уйти.

– Служба Нгоро кончена, - сверкнул тот белыми зубами.
– Я спасал жизнь хозяин. По закону это давать свобода. Нгоро возвращаться Зеленая Река. Святой человек давать Нгоро конь, еда и вода.

– Ты получишь все, что нужно. Когда ты отправляешься?

– Нгоро едет сейчас. Нгоро спешит.

– Дайте ему все, что он просит, и проводите его.
– Игумен пощупал пульс больного, покачал головой и вышел. Никогда еще милость калифов к святой обители не подвергалась столь суровому испытанию. Однако оставить умирающего без помощи противно воле Господа и святого Эрасти...

Нэо Рамиэрль.

Две дюжины на четверых, да еще из-за угла, это много больше, чем нужно. Видимо, те, кто решили на них напасть, не сомневались в успехе, и все равно они не рассчитали. Рамиэрль слишком долго был разведчиком, чтоб его захватили врасплох, а того, чему он научился в своих скитаниях, не знали даже эльфы Луцианы, чего уж говорить о паладинах. Роман не забывал каждую ору прощупывать окрестности в поисках чужого разума и сразу почуял гостей. Люди. Более двух десятков, возбуждены, насторожены и уверены в себе. Про честь чужие мысли Нэо не мог, но оценить настрой появившегося в заповедных краях отряда было нетрудно, равно как и разделявшее их расстояние.