В 15 часов 03 минуты его заметил кладбищенский сторож. Незнакомец бежал, перепрыгивая через могилы, и негромко повторял, как бы в забытьи, странную фразу: «Собака — это голоса!»

Только что прошла похоронная процессия. Поэтому сторож, как он впоследствии объяснял журналистам, принял незнакомца за убитого горем родственника покойного. Он только не мог взять в толк, при чем тут собака.

В 15 часов 35 минут в контору Фареджского почтово-телеграфного агентства вбежал молодой человек. В этот тихий послеобеденный час он был здесь единственным посетителем. Ему пришлось громко постучать в окошко с надписью «Прием телеграмм», чтобы разбудить клевавшую носом юную чиновницу.

Текст поданной депеши мигом привел девицу в чувство: «Привлекаю в целях популяризации нашего кандидата говорящую собаку. Переведите четыре сотни на организационные расходы. Бертино».

— Запомните мое имя, беби! — сказал Бертино, просунув в окошко свою сплюснутую голову с оттопыренными ушами. — Выстоите на пороге великих событий!

С этими словами незнакомец исчез, оставив девицу в полном оцепенении.

Из этого состояния она вышла лишь через час, приняв ответную телеграмму, адресованную репортеру полицейской газеты «Держи вора!» Бертино. Ответ был краток: «Болван, проспитесь, рекомендуем от запоя таблетки Кола-Дельфи. Директор Бардуэл».

Телеграфистка успокоилась, никак не предполагая, что через двадцать четыре часа она станет самым популярным лицом в Фаредже.

Теперь мы должны перенести читателя к началу описываемого дня.

В это жаркое утро по дороге к кладбищу шли мальчик и собака. Карола все звали просто: «Веснушка». Отвратительная кличка приклеилась к нему так прочно, как прозрачная бумажка к мятному леденцу. Лицо Карола действительно напоминало кукушкино яйцо. В другом месте это обстоятельство, вероятно, не имело бы значения, но фареджские школьники славились злыми языками.

И ничего не было удивительного в том, что, чуждаясь сверстников, Карол гулял вдвоем со своей собакой, молодым сеттером по имени Джерри.

Они шли по раскаленному тротуару, сперва степенно, как полагается благовоспитанному мальчику и породистому псу. Но чем дальше от главной улицы, длинной и скучной как церковная служба, тем веселее становились мальчик и собака.

— Сыграем? — спрашивал Карол. Джерри одобрительно махал хвостом. Мальчик доставал из кармана губную гармонику, и звуки простенькой польки приводили в восторг собаку. Джерри то забегал сбоку, завернув одно ухо, то с визгом уносился вперед, а хвост его вертелся, как ручка кофейной мельницы.

Так они достигали цели: маленького кладбища на зеленом пригорке с несколькими развесистыми деревьями. Единственное место в городе, где имелось немного тени, было предоставлено мертвым.

Карол усаживался под каштаном, неподалеку от шикарной мраморной плиты с надписью «Будь спокойна в том мире, как я спокоен в этом». Здесь мальчик открывал пластмассовую коробочку, доставал сэндвич и честно делил завтрак с собакой.

Да, не было ничего удивительного в том, что крикливой ватаге фареджских школьников Карол предпочитал сеттера Джерри, корректного, доброжелательного и, надо полагать, молчаливого. Надо полагать…

Но действительность иногда опрокидывает все наши предположения.

В то время как мальчик и собака блаженствовали в тени каштана, на этой самой дороге, по которой они недавно прошли, появился молодой человек с оттопыренными ушами.

Он остановился у киоска и выпил фужер холодного, со льда, сухого вина. Жара стояла такая, что можно было выпить и галлон. Но молодой человек — просьба запомнить это обстоятельство! — выпил только фужер, один фужер и ни капли больше, так как спешил на деловое свидание.

Затем он продолжал свой путь и в аллее кладбища остановил субъекта в потертых брюках и помятой шляпе.

— Хэлло, маэстро! Надеюсь, вы перебирали копытами мне навстречу? — спросил молодой человек, задрав голову, так как был значительно ниже собеседника.

— Совершенно верно, Бертино, — последовал ответ, — ожидая вас, я развлекался тем, что читал надписи на могилах некоторых наших знакомых. Вот, например; «Здесь покоится прах Питера Стебса, убитого бандитами»…

Бертино перебил его: