– Слушаю Ее Иносенсию.

– Ты вернулся из опасного путешествия, так возблагодари Триединого за то, что он тебя сохранил.

– Моя сигнора хочет, чтобы я заказал благодарственный молебен в храме Триединого?

– Это было бы уместно, Бекко. Его Высокопреосвященство Илларион произносит блистательные проповеди, но, говорят, он нездоров. Будет жаль, если вы упустите возможность его услышать...

– Я немедленно отправлюсь в храм.

– Отчего же немедленно? Вы только что сошли с коня, а забота о душе не должна губить тело.

2896 год от В.И.

21-й день месяца Дракона

АРЦИЯ. МУНТ

Нужно было возвращаться во дворец. Ее Величество ждала свою наперсницу, отлучившуюся к Ее Иносенсии, а Ее Иносенсия оказалась занята. Сестра Теона передала, что аудиенция отменяется, так как прибыл сигнор Бекко. Мария прекрасно знала влюбленного в Предстоятельницу мирийского красавца, он был умен, циничен и весел, как все мирийцы. "Все мирийцы"? Она и видела-то лишь двоих.

Мария около оры проболтала с сестрами, выслушав ворох никому не нужных глупостей. Ее не должны считать выскочкой и задавакой, ведь самые опасные враги - это обиженные подруги. Колокол отзвонил два раза, и сестра-наперсница с недовольной гримаской поднялась. Это не было ложью, она и впрямь устала от дворца Анхеля, вернее, от короля и королевы, занявших и осквернивших чужое место. Нора была жалкой и глупой, у нее не имелось ни гордости, ни ума, только слезы и живот. И то и другое вызывало у сестры-наперсницы отвращение. Маргарита всегда была скрытной и сдержанной, но после незадавшегося путешествия эти качества начали стремительно таять. Впору было браться за успокоительные настойки или... за царку, как в той подлой гостинице, как же она называлась?

Молодая женщина поправила покрывало и спустилась вниз, где несли дежурство рыцари Оленя. Кто-то из них проводит ее во дворец - циалианская сестра никогда не ходит без защиты.

– Приветствую сестру Марию.

Бекко. Конечно же! К Анастазии только что поднялась настоятельница Фэй-Вэйи, прибывшая за телами умерших сестер. Предстоит долгий разговор, затем начнется прощание. Мария не желала знать, почему в обители так часто умирают...

– Я рада видеть сигнора.

– Все входят, а сестра Мария выходит?

– Меня ждут во дворце.

– Я могу проводить сестру, если мне одолжат рыцарский плащ.

Разумеется, плащ появился немедленно: Бекко ре Бейра был не последним человеком в ордене Оленя, хотя с разрешения Ее Иносенсии обычно носил светское платье. Мария была рада его обществу, Бекко был куда занятней маявшегося в приемной молодого Мишеля Кадр с его щенячьими глазами.

Ре Бейра в белом плаще, берете с пером авеструса и кохалонговом ожерелье на плечах был великолепен. Мария оперлась на поданную ей руку, и они вышли на улицу. Мириец развлекал благочестивую сестру разговорами об оргондской войне и ифранском дворе, благочестивая сестра улыбалась и задавала вопросы. На перекрестке улиц Святого Мишеля и Мясной Мария споткнулась, спутник ее подхватил и отпустил на мгновение позже, чем требовала учтивость. Бедный Бекко, он выходит от Анастазии и отправляется на поиски шлюхи. Ее Иносенсия как-то сказала, что прознатчик никогда не выбирает женщин, похожих на нее, и это - признак истинной любви.

Предстоятельница водит мирийца на поводке больше десяти лет и ни разу ему не уступила. Анастазия никого не любит и никогда не любила. Сестры уверены, что она - девственница. Раньше Мария считала также, но теперь ей кажется, что Предстоятельница вкусила запретных радостей.

– Сестра всегда так задумчива?
– поинтересовался Бекко, галантно придерживая спутницу под локоток.
– Мне кажется, дворец Анхеля не самое веселое место в мире.

Как же он был прав!

– Я бы сказала, самое невеселое, - подтвердила Маргарита Тагэре и почувствовала, как бедро рыцаря на мгновение прижалось к ее бедру. Следовало отстраниться и обдать наглеца зимним холодом, но Мария предпочла "не заметить".

– Скажи, каков твой дворец, и я скажу, что ты за король, - засмеялся мириец, - я слыхал, ваше новое величество скупее всех скупых и при этом требует, чтобы с ним носились, как с атэвским калифом. Бедная Арция!

Что он знает об Арции, этот южанин?! Это она каждый день видит на троне Волингов кошачье отродье. На своем троне!

– Вы правы, сигнор ре Бейра. Пьер Тартю уже не "Ваша Милость", а только и исключительно "Ваше Величество". Он - господин, остальные - слуги.

– Что ж, если не можешь быть первым среди равных, стань шишкой на ровном месте, - заключил Бекко.
– Тагэре мог себе позволить сидеть на подоконнике и перекусывать на ходу. Волк и в яме - волк, а крыса и в золотом ящике - крыса. Этот образчик бережливости и в самом деле ввел рацион для придворных?

– Да, и прескверный. Свита королевы получает к завтраку три рэны [Одна рэна - около полутора литров.] сидра.

– Никогда не поверю, что прелестные дамы пьют крестьянский напиток.

– В том-то и дело, - следовало рассмеяться, а она едва сдерживается от крика, - что не пьют. Теперь те, кто несет службу при дворе, посылают слуг в ближайшие трактиры, разумеется, за свой счет, а невыпитый сидр достается гвардейцам.

– Только не говорите, что охрану Тартю тоже не кормит. Не поверю.

– Охрану кормят, и хорошо. Король боится вашего соотечественника.

– Маркиза Гаэтано?
– уточнил мириец.
– Правильно делает, что боится. Я видел его глаза, когда он шел убивать Дафну, а ведь старуха всего-навсего наложила лапу на его сестру. Пьер ударом ножа не отделается.

– Я не знаю Кэрну, - Мария с тоской взглянула на дворцовые ворота, за которыми ее ждали Нора и ненависть, - но он не торопится со своей местью.

– Значит, у него есть дела поважнее. Готов поклясться, неистовый Рафаэль отыскал или Александра, или, что вероятнее, его детей, но он вернется. Байланте платят не только свои долги, но и долги друзей, а Кэрне придется расплачиваться за целую стаю.