— Айрис, — с трудом добираюсь до глаз Сонара, вижу в них боль, но не обиду. Вызов. — Могу я поговорить с тобой?

— Ты видишь, она занята, — отрезает Даэль.

Сонар спокоен, не отвечает, у него диалог со мной. Делаю глубокий вздох, а Даэль внезапно смотрит на меня, и я пугаюсь. Качаю головой, понимая: это угроза. Против Сонара. Но я не переживу, если…

О чем я думаю? Опускаю взгляд, Даэль тоже отводит глаза, как будто на миг забылся. Но теперь всё в порядке.

— Я буду заниматься лучше, — обещаю, напряженно кивая.

Даэль сверлит меня взглядом, прочитывая каждую эмоцию. Те, что ему недоступны, он извлекает насильно, выпытывает, вытаскивает, жаждет. В такие мгновения я почти верю, что он ревнует. Может ли он ревновать? Он не злится, что я нашла для себя Сонара. Но соперничество в его глазах не отступает. Являюсь ли я частью этой вражды?

Даэль отступает, смотрит на Сонара почти безразлично. Почти — это определяющее слово. Сонар смотрит на меня. Делаю шаг неуверенно, боюсь, опасаюсь, не понимаю сначала. Но меня не останавливают, и я выхожу из комнаты, виновато смотрю на Сонара. Он лишь разворачивается и идет вперед. Следую за ним, молча.

Идем долго. Кажется, будто Сонар хочет увести меня на другой конец света. В данном случае — Дворца, но в действительности это практически одно и то же. Дворец огромен, а Сонар… я боюсь разговора с ним. В тот момент я была почти готова к нему, но — нет. И я это понимаю, шагая за ним следом.

Мы шли очень долго, когда Сонар остановился в одном из узких проходов, я внезапно узнала его — он вел в тот дворик, где он давным-давно прятался от мира.

Мы прошли туда, на Дворец уже опускались первые сумерки, так что было почти темно.

Почти…

Сонар остановился, обернулся. В каждом движении чувствовалось напряжение. Но укололо чувством вины меня сильнее его одно уверенное действие — он сжимал мою подвеску. Нефритового дракона. Я виновато опустила глаза и вздохнула. Сонар ждал. Наверное. Может, ничего и не было. Хотелось бы мне верить.

В конце концов, он не выдержал и шагнул ко мне ближе. Остановился, замерев в одном движении, а затем дождался, когда я взгляну на него. В сгущающихся сумерках вечера его глаза будто потемнели. Вечерело и в них.

Когда ему оказалось достаточно, он напряженно наклонился ко мне, к моим губам. Я не пошевелилась. Он и так уже всё понимал, потому легонько коснулся губами моей щеки. Специально ли — сказать трудно. Но затем он выпрямился. И мы еще долго молчали, не в силах поднять эту тему.

— Ты его любишь? — Измученный этой нависшей над нами тишиной, наконец, спросил меня Сонар.

Это было нечестно обижать его после того, как я сама пошла к нему навстречу. Я сама хотела сближения, забыться, утонуть, унестись. Кто же знал, что Даэль?..

— Я не знаю, — ответила честно, но это всё равно было больно слышать.

Сонар отстранялся от меня всё дальше, а я так этого не хотела. Но в одно и то же время я не могла этому помешать. Не потому, что способа нет. Потому что…

— Прости меня, — извинилась, зная, что ничьей вины в данном вопросе нет. — Мы… были близки в Академии. Но он предал меня. Как… мне тогда казалось. Я сбежала во Дворец, уверенная, что всё закончилось, и мы больше не встретимся. Но потом… потом я стала думать: а действительно ли это предательство? Да, он действовал без моего ведома, но в конечном итоге я осталась в выигрыше.

— Что он сделал? — Голос Сонара был пронизан непреднамеренной болью.

— Это… неважно, — придавая голосу легкости, чтобы Сонар поверил, покачала головой. — Просто…так случилось. Когда я окончательно перестала его ненавидеть, он вернулся. Приехал. А когда я смирилась с тем, что он рядом, он…

— …сделал свой ход, — Сонар понимал гораздо больше.

К счастью или сожалению — выбор не из простых.

— Я не хотела этого, — будто снова извинялась, а Сонар взглянул на меня слишком прямо.

— Чего ты хочешь сейчас? — Спросил он.

Водоворотом внутри пронеслись эмоции, я сделала глубокий вздох. Нужно было осознать происходящее, но…

— Я хочу разобраться во всём как следует, — осторожно произнесла я, опасаясь его реакции.

Любой другой бы взорвался и разразился тирадой, возмущением, заставил меня ответить что-то еще. Мы бы поругались и дело с концом.

Но Сонар был не таким. Меня пугало его слишком долгое молчание. Он был слишком умен, чтобы предпринимать необдуманные действия. Но… что в действительности здесь можно предпринять?