Шрифт:
Да, в доме Джека Лайнберри невероятно интересная жизнь, подумалось ей.
Глава 59
На обратном пути в Андерсонвилль Пайн позвонила Максу Уоллису.
— Мне нужна информация на Барри Винсента, который жил здесь в восьмидесятых. Возможно, вы сумеете мне помочь.
— Хорошо, — ответил Уоллис. — Но какое он имеет отношение к нашим убийствам?
— Никакого. Это связано с исчезновением моей сестры. Я… надеюсь, вы окажете мне услугу.
— Ну, если учесть, что вы мне помогаете, у меня нет возможности отказаться.
— Я это очень ценю, Макс.
— Заметано. А что вы хотите о нем узнать?
— Все, что вам удастся накопать, в том числе хотелось бы взглянуть на фотографию.
— Я посмотрю, что можно сделать. Надеюсь, я сумею отыскать что-нибудь полезное.
— Было бы замечательно.
— И еще одно. Мне позвонил Ларедо и сказал, что вы считаете, будто Сай Таннер ни при чем?
— Послушайте, это всего лишь мое мнение, Макс, а шоу ваше. Если вы хотите выписать ордер на обыск и арестовать Таннера, я не могу вам помешать.
— Но вы считаете, что это будет неправильным ходом?
— Да, прямо сейчас лучше этого не делать. Однако ситуация может измениться.
— Ладно. Каковы ваши планы на сегодня?
— Я намерена поужинать в Атланте с Джеком Лайнберри. Мы на его «Астоне Мартине» поедем в какое-то роскошное место.
— Что ж, вы начинаете жить как богачи, — пошутил Уоллис.
— Но если не считать хорошей машины и еды, я хочу больше узнать про ту ночь в восемьдесят девятом.
— Вы думаете, он что-то от вас скрывает?
— Я думаю, весь город что-то от меня скрывает. И начинаю от этого уставать.
Вечером Блюм сидела в номере Пайн, когда ее босс собиралась на ужин.
— Думаю, черное платье, которое ты надевала вчера, вполне подойдет.
— Выбора у меня все равно нет, я больше ничего подходящего с собой не взяла. Но должна сказать, что туфли на высоких каблуках сильно переоценивают.
— С таким ростом, как у тебя, они ни к чему.
— Мне нравится смотреть на мужчин сверху вниз, — с улыбкой сказала Пайн, надевая платье. Когда Блюм вопросительно приподняла брови, она добавила: — Я пошутила.
Она посмотрела на себя в висевшее на стене зеркало.
— Лайнберри уже видел меня в этом платье, но мне все равно.
— Когда?
— Во время обеда с Лорен Грэм в Америкусе. Мы встретили его там, и он присоединился к нам, чтобы выпить.
— И ты все еще была в этом платье, когда встречалась с Эдди Ларедо тем же вечером?
— А откуда ты знаешь?
— Я слышала, как вы вернулись. — Затем Блюм добавила с некоторым сомнением: — Но я не знаю, в какой номер ты направилась в конце концов.
— Каждый пошел в свой номер, где мы и оставались до самого утра, — твердо сказала Пайн.
Хотя все могло закончиться иначе, если бы она выпила еще пару бокалов и не была занята расследованием серьезных преступлений.
— Ни секунды не сомневалась.
Пайн на нее посмотрела.
— На полиграфе ты бы провалилась, утверждая это.
Блюм улыбнулась.
— У меня есть еще одна шаль, кроме той, которую я тебе давала. И с ней твой наряд будет выглядеть по-новому в глазах мистера Лайнберри, — сказала она.
— Я не пытаюсь продать себя этому мужчине, Кэрол.
— Верно, но тебе нужна от него информация. И в границах хорошего тона ты должна использовать все инструменты своего арсенала.
Пайн искоса на нее посмотрела.
— Почему мне показалось, что ты хотела использовать термин «женская хитрость»?
— Не думаю, что тут он уместен. И нет ничего дурного в том, чтобы использовать все свои преимущества.
Блюм посмотрела на мочки ушей Пайн.
— А у тебя есть другие сережки, кроме этих гвоздиков с бриллиантами? — спросила она. — Сережки с бирюзой отлично смотрелись бы с шалью, которую я собираюсь тебе дать.
— Нет, — покачала головой Пайн. — Я проколола уши, когда мне исполнилось четырнадцать, заметно позже всех моих подруг. Наверное, меня не особенно привлекали сережки. У меня есть только эти.
Блюм встала и вышла, а через минуту вернулась с парой серег-колец с бирюзой.
— Они будут выглядеть на тебе отлично и подчеркнут твою длинную шею, — сказала она.
Пайн поблагодарила ее, а когда попыталась надеть сережки, Блюм пришлось ей помочь.
— Моя… моя мама никогда ничего такого для меня не делала.