Среди хвойных ветвей силы начали покидать Кощея, как будто освободившийся от тяжести дух пытался окончательно покинуть тело. На лбу выступили капельки пота. Руки больше не могли поднять меч. Видимо, Василике достанется не только бархатная мантия. Кощей ступал все медленнее и медленнее.

– Что с тобой? – спросила девка еле слышно. – Может, вернешься назад?

– Что я там забыл? – улыбнулся он и покачал головой. – Это изначально была не самая удачная идея.

– Многие восхищаются тобой, – возразила Василика. – И я – тоже.

– Приятно слышать. – Кощей продолжал идти, несмотря на слабость. – Я рад, что все заканчивается именно так.

Умирать рядом с другом всегда приятнее, чем в одиночестве. Хуже только тогда, когда понимаешь, что тебя предали. Но теперь все шло как надо. Изнутри его снедал жар, снаружи пробирал озноб. Холод и пламя боролись в теле, и эта борьба истощала, забирая остатки жизни.

Вдруг прямо перед ним возникла Морана. Богиня Смерти пришла за ним сама, чуть слышно шурша сарафоном из синего шелка. Кощей вскинул голову, чтобы получше рассмотреть ее. Он заметил, как ярко сияют золотистые звезды, запутавшиеся в волосах.

– Исполнено, – прошептала Морана одними губами и взмахнула тонким ножом.

Нить оборвалась. Кощей вздрогнул и рухнул на землю. Последнее, что он почувствовал, было невероятное облегчение.

* * *

Василика болтала всю дорогу, расписывала в красках ярмарку, чтобы Кощей вновь ощутил дыхание жизни. Кажется, ей это удалось, она почти оживила в нем давно забытое, а потом… Потом нитка его жизни оборвалась. Такова была цена за глоток свежего воздуха.

Василика осталась в одиночестве. Да, рядом по-прежнему находился Вран, но она все равно ощущала себя покинутой. А еще казалось, будто что-то было недосказано. Но даже вечности не хватило бы, чтобы подобрать слова. Опустившись на колени возле мертвого тела, Василика вспоминала, как они ходили к реке, отбивались от умертвий, как Василика кружила с кинжалами по костяному дворцу, а Кощей подсказывал, куда стоит бить, чтобы смертельно ранить…

И вот он ушел. Взглянув в его остекленевшие глаза, Василика схватилась руками за свои волосы и чуть не вырвала пару прядей. Хотелось кричать, долго, надрывно, пока голос не станет хриплым. Боль накатила на нее страшной волной вместе с осознанием: впервые в жизни она так сильно дорожила человеком.

Не в силах смотреть на его пустую оболочку, Василика накинула на себя бархатную мантию, схватила меч и поспешила прочь. Ее несло все дальше и дальше. За спиной выли умертвия, где-то валялись останки Яшеня – иссохший череп, потемневшие и обглоданные кости. Оставалось лишь зло хмыкнуть. Какая ирония, надо же! Лучший друг рядом с тем, кого ей удалось полюбить. Умеют же боги жестоко шутить!

Василика помнила, как он упал возле алатырь-камня, а потом… Наверняка умертвия оттащили тело коня подальше, чтобы обглодать вдали от пугающей силы. Не каждый день им доставался такой подарок.

– Мы скоро дойдем? – спросила Василика у Врана, сглатывая горький ком в горле.

Кощеев меч оттягивал руки. Тащить его целый день совершенно не хотелось, но и оставлять тварям Нави ценное оружие было нельзя.

– Ага, – ответил Вран. – Скор-ро станет холодно. Полгода пр-рошло, зима в р-разгаре.

Наверное, он попрощался с Кощеем заранее. Василика поплотнее закуталась в мантию и пошла за птицей. Время Мораны было беспощадно. Если не запасся урожаем, не набил сундуки монетами и мехами, а внутренний двор – дровами, то встретишь смерть от мороза или голода. Не зря в темную пору люди прятались по домам, не высовывали носа из-под обилия одеял. Некоторым везло меньше: чернавки трудились с утра до ночи, как и купцы, ремесленники – в общем, почти все, кто не принадлежал к княжескому роду. Богатых молодиц одевали потеплее и кормили посытнее, и Василике повезло оказаться среди них. Калина назвала бы ее неблагодарной дурой. Оно и немудрено: отец всю жизнь проводил в разъездах, чтобы дочери ни в чем не нуждались, а Василика взяла и так легко отказалась от всего, оставив теплый дом мачехе и сводным сестрам.

– А я сильно изменилась? – спросила она у Врана, неожиданно осознав, что рядом с Кощеем стала совершенно… иной.

– Такая же болтливая, – фыркнул тот шутливо.

Захотелось ответить колкостью, но Василика уже думал о другом. Поскорее бы добраться до избы и выпить успокаивающего отвара! У Ягини было много трав, которые могли остудить пылающее болью сердце и успокоить буйную голову.

Впереди показался алатырь-камень, все такой же сверкающий. Василика прибавила шагу. Морозный ветер толкал ее в спину, снежинки плясали вокруг, облепляя русую косу, под ногами хрустело и потрескивало, но Василику это не страшило.

Раньше она радовалась бы всему живому, как малое дитя, восхищалась заснеженным Лесом со спящими в деревьях мавками и лешачатами. Счастье ведь, когда все вокруг переливается в солнечных лучах. Ха-ха. Только вместо этого хотелось плакать до жути, до зубного скрежета, но сперва – упасть на знакомую лавку и пожаловаться Ягине. Интересно, что скажет ведьма, когда увидит ученицу немного… другой. Бледной, исхудавшей, испытавшей немало всякого.

– И впрямь, – выдохнула Василика, – что она скажет?