Это очень раздражает, когда люди неожиданно меняют язык общения. И я не сдержался:

— Какой экзекутор? Вам что-то известно? Говорите по-русски.

Стройная женщина с прямыми пепельного цвета волосами, в зауженных джинсах и клетчатой рубашке, стояла на месте и озиралась по сторонам. Пробежавшись взглядом по стоящей рядом дочери, еле выговаривая первое русское слово, продолжила:

— Бесноватая дочь у нас. Из католической церкви возвращались. И экзекутор этот странный. И крестик этот чертов. Сними его Мила!

Но девушка в ответ сжала остроугольный кусочек золота в кулак.

Знакомство прервал мужчина средних лет, он спешно направлялся к мосту. Остановившись напротив нас, заговорил на родном мне языке:

— Новенькие? Из сферы? В продуктовый кто-нибудь ходил, до перемещения? Еды новой хочется. Последнее, что было, газ вода и чипсы.

— Что? — Впередистоящий Роберт сотрясал ладонями воздух от возмущения.

Незнакомец принялся понемногу обходить нас.

— Да некогда мне с вами, даже воды у «Сердца мира» не набрал. Прощайте. — Мужчина второпях перебежал через мостик.

Я обернулся и ненадолго встретился взглядами с юной особой, край ее губ приподнялся в улыбке. Я улыбнулся в ответ

— Парень! — прикрикнул Роберт, и начал говорить с небольшим прибалтийским акцентом. — Это священник во всем виноват! С каждым сеансом демон только сильнее становился, а потом сюда нас перенес. Ты знал священника?

— Нет. — Сказал я и обернулся на звук всплеска воды.

В прямоугольном желобе реки проплыл большой силуэт — ужасная русалка стремительно направлялась к водохранилищу, попутно расталкивая плавающий мусор. В пасти вроде была рука старухи Степановны. Мы бы так и смотрели на это завораживающее действо.

— Вы что тут стоите. Новенькие! Хотите жить, быстрей уходим. Темнеет уже. — Худой, преклонного возраста мужчина тронул за плечо Роберта. — Уже все ушли за Раздел. Вы за мной, и поторапливайтесь!

Белоголовый старик вместе с нами перешел по настилу, перекинутому через реку, и начал огибать холм. Действительно темнело, но без солнца и теней, а просто блекли краски, превращаясь в серый цвет. Обогнув холм, нас встретило вытянутое строение из бетонных плит — серая стена, уходящая далеко в оба края.

— Надо успеть, КПП закроют. — Старик перешел на бег.

Сзади раздались женские крики и ругань — Мила вырвалась из рук матери и побежала обратно к холму. За ней устремились Роберт с Лаурой, крича вдогонку что-то на эстонском, то ли на невнятном русском.

Выбор был не в пользу странной прибалтийской семьи. Тем более старик уже стоял в проеме стальных дверей, маня меня рукой. Но убегающая вдаль чертовски привлекательная рыжеволосая девушка чуть не изменила этот выбор. Приблизившись к Разделу, я заметил стальные листы, установленные сверху бетонных плит под наклоном.

— Да, перелезть нереально, — сделал я заключение. Переступив порог, оказался в небольшом помещении.

— У них по верху заточка как у бритвы, — произнесла женщина, выйдя из середины комнаты и закрывая на засовы дверь.

В помещении недолго стоял полумрак. Загорелась лампочка на потолке. Обычная пустая комнатушка, только без окон и с двумя дверьми напротив друг друга. Из центра на меня смотрела полная, но симпатичная женщина. На вид ей было где-то около сорока. Она поправила на плече ружье, одернула вниз край камуфлированной куртки. Симпатичная. Но женственная ровно на столько, что ей хотелось пожать руку.

— Как тебя звать?

— Я Эд.

— А я Люба. С Милошем, наверное, уже познакомился? Ну, вечно опаздывает. — Люба повернулась к старику. — Все, больше не пропущу.

— Пропустишь! Уже не первый раз так говоришь.

Уводя всех за собой, Люба направилась ко второй двери.

— Вот так Эдик, — произнесла женщина, закрывая КПП и включив фонарик в руках. — Я все понимаю, много вопросов, но у меня обход. А тебе туда… видишь напротив дом, квартира номер пять. Хозяин Жан. Вот он любит объяснять. — Люба резко одернула старика за руку и повела вдоль стены. — Милош, милый Милош. Как давно мы так с тобой не гуляли.

Я остался один. Мрак окутал все вокруг. Впереди маячил фонарный столб, освещая половину обычного пятиэтажного панельного дома. Освещал и резал пополам. Или в самом деле это была половина дома.

Далекий фонарь еле освещал узкую тропинку, но вытоптанная колея помогала не сбиться с пути. Подойдя к фонарю, стала заметна огромная яма. Свет фонаря пропадал где-то в глубине, как и стальной трос. Подняв взгляд, я заметил внушительную конструкцию: трос поднимался к башенному крану, нависшему надо мной, а от края стрелы уходил на противоположную сторону провала, к бетонному строению. Прислушавшись, стало ясно: трос шелестел и опускался в непроглядную тьму. Эта большая механическая конструкция действовала так гипнотически, что я чуть не упал в бездонную пропасть.