Сначала поцелуй кажется невесомым, ласковым. Он словно тянет из меня последние силы. Играет, тревожит, возбуждает. Я неосознанно тянусь ближе, а Эмилиан наклоняется назад, и сильные руки увлекают меня за собой.

Темень мерцает яркими вспышками, когда поцелуи переходят в другую стадию: жаркую, порывистую, ненасытную. От сильных толчков и движений я начинаю задыхаться.

Задыхается и Эмилиан. Я ощущаю его дыхание на щеках, губах, веках. Он целует меня бесконечно, сводя с ума, волнуя и заставляя стонать.

В темноте приятно, остро, особенно, когда пальцы скользят по моим плечам и стаскивают платье, освобождая налитую от беременности грудь. Мне кажется, что я загораюсь от его прикосновений.

— Ты забрала меня у Темного Измерения, Дарайна, — король поворачивает меня и, осторожно придерживая спину, опускает на кровать. — Я заберу тебя у Мариана. Ты будешь только моей. Моей. Моей навсегда…

Я смотрю в темноту, ищу его ладонями, и прошу:

— Говори еще…

— Наш сын спасет мир, моя королева. Так и будет, вот увидишь. И я никогда тебя не обижу, слово даю.

Горячие губы цепко впиваются в мои, не дают ответить. Руки поднимаются вверх и застывают над головой. На миг проваливаюсь в жуткое воспоминание, когда муж заламывал руки, приковывал к изголовью кровати, а затем издевался. Сжимаюсь и сцепляю зубы, сильно прикусывая королю губы.

— Я прогоню его, только доверься, — шипит он от боли, но продолжает целовать. Во рту катается соленый привкус нашей страсти.

Король отрывается от губ, а я шепчу, рассматривая под алой лентой искрящуюся темноту:

— Он слишком въелся в кожу, в мысли, в ощущения… — плачу и натягиваюсь, когда тепло мужчины убегает прочь, погружая меня в глухую темноту. И через несколько долгих молчаливых минут, я беспокойно спрашиваю: — Эмилиан, ты в порядке? Где ты? — ищу его и натыкаюсь на широкие плечи. Почему он такой холодный?

— Извини, я очень слаб. Нужно было прийти в себя, — говорит он сипло и подается ближе. Обертона его голоса застывают в моих волосах. Я изучаю пальцами сильные мышцы и выраженные шрамы. Это новые, в деревне, когда Эмилиан приходил ко мне, их не было. Такие шрамы никогда не сойдут, потому что нанесены Темными созданиями. Посылаю королю немного лечебной магии, как учили меня девчонки, и он тяжело вздыхает возле уха.

— Нельзя тянуть, Дарайна, — ослаблено, слегка цепляя губами ухо. — Не трать на меня магию, искра не бесконечна-а-а…

Метка внезапно взрывается на животе резкой болью, а возбуждение испаряется.

Я пронзительно и неосознанно кричу, а Эмилиан рычит, но не злобно, а отчаянно.

— Не успеем, милая… — выдыхает он. — Мет-ка. Рассыпается. Я просто не могу больше.

Кровать резко прогибается от его тяжести возле левого плеча, волосы больно натягиваются, и Эмилиан затихает.

Кусаю губы, ищу мужчину руками, перебираю слепо его длинные взмокшие пряди, трогаю щетинки, ищу кончиками пальцев губы.

— Эмиль…

Поднимаюсь, выдергивая клочки волосы из-под тяжелого тела, и залезаю на него сверху. Темнота дрожит и завывает, я хочу скинуть повязку, но боюсь, что дальше не смогу идти.

— Эмилиан, не сдавайся, ты же должен быть сильным, — шепчу, но он не отвечает. Лежит подо мной, будто бревно, и не двигается.

— Что мне сделать? — глажу его неистово. По груди, ниже, по широкому торсу с крепкими мышцами живота. Наклоняясь, слушаю стук сердца и ничего не могу разобрать из-за нервов и переживаний.

И лента мешает. Тянет волосы, слепит, сковывает.

Я должна что-то сделать. Иначе он умрет. А я не хочу этого…

Срываю ленточку и отбрасываю в сторону. Делаю глубокий вдох и открываю веки.

Эмилиан лежит с открытыми глазами, застывшими, будто два топаза. Он смотрит в потолок и не дышит. Крупные губы приоткрыты, а по подбородку стекает капелька крови.

Читаю заклинание лечения, прикладываю руки к его груди, но ничего не происходит. Ни в первый, ни в пятый раз.

— Очнись, прошу тебя… — обсессилев, падаю на него всем телом, обнимаю и тяну к себе. — Ты другой. Я вижу это, не оставляй меня. Пожалуйста… — последнее срывается в тихий шепот.

Эмилиан вдруг выгибается в спине, сдавливает меня руками до хруста ребер, а затем рычит сквозь зубы в потолок.

— Дара, — шепчет он бессознательно. К жизни вернула, но он еще на краю.

Опускаюсь ниже, встаю на колени по обе стороны от его бедер и решаюсь на то, что никогда не делала добровольно. Целую его, глубоко, откровенно и дерзко. Слизывая солоноватый вкус кожи, вожу языком и плачу. Плачу от радости, когда Эмилиан томно стонет, мотает головой, раскидывая по подушке темные волосы, а под моей ладонью наливается его сила.