Девушка взмахнула ресницами и, резко опустив голову, закусила губу. Волосы рухнули вниз и прикрыли вспыхнувшие щеки.

— Рисую немного…

— Очень интересно, — присев рядом, Антон сжал легонько ее плечо и, взявшись щепотью другой руки за острый подбородок, повернул к себе. — Прости. Ками, я не хотел. Веришь?

Она кивнула и ощутимо дрогнула.

— Покажешь мне свои рисунки? — говорил осторожно, будто боялся бабочку спугнуть с цветка.

Камила немного отстранилась и замотала головой:

— Не стоит.

— Это еще почему? — Антон чувствовал, что девушка отдаляется. И так стремительно, что становилось не по себе. Отрезал кусочек пиццы и, подхватив его пальцами, поднес к ее губам. — Попробуй.

Золотистые глаза расширились от удивления, ресницы затрепетали, а губы приоткрылись. Антон скользнул пальцем по контуру, а когда она перехватила языком лакомство, наклонился и поцеловал ее. Ласково, еле касаясь. Девушка тихо вздохнула, будто сдерживалась.

Прожевала и улыбнулась. Уже теплее и не так злобно.

— А я бездельник, — проговорил небрежно и переложил шелковистый локон ей на спину.

— Как это? — ожила Камила и потянулась к тарелке.

Хотелось торжествовать, но Антон придержал эмоции и спокойно вернулся на свое место.

— Да вот так. Ничего не умею. Я — сорняк.

Ками нахмурилась, а потом вкинула в рот еще кусочек пиццы с расплавленным сыром и стала с усердием разжевывать. Говорила с полузабитым ртом, уже веселее и мягче:

— Не бывает людей сорняков, бывает слабая мотивация.

— Ну, у меня ее никогда не было. Отец к бизнесу не подпускал, а больше у меня ни к чему интерес не проснулся.

— А мама?

Антон нахмурился.

— Умерла, — быстро встал и пошел к холодильнику.

— Давно?

— Я маленьким был, но еще помню ее.

Девушка умолкла. Не сказала «мне жаль» или «сочувствую», как обычно все говорят. Говорят, но не сопереживают и забывают об этом через пять минут, потому что это не их горе. Только Антон помнил. To жгучее чувство от потери самого родного человека. Помнил, как остался один. И однажды вечером вместо мамы пришла другая злобная тетка. А потом женщины менялись, как листки календаря, и он даже не пытался запоминать их имена. Потому что ни одна из них не любила его. Только няня Марина, или Миня, как называл ее тогда Антон, была ближе всех, но никогда настолько, чтобы стать мамой.

Откупорил вино, что нашел в дверях холодильника, и подцепил с полки два бокала. Плеснул немного Камиле и себе.

— Покажи мне немного, что ты умеешь? Никогда не встречал магов, — Антон подал ей бокал и выждал пока она крепко возьмет его тонкими пальцами. Коснулся невесомо ее кожи, поймав приятную дрожь.

Камила прищурилась, и снова подарила коварную улыбку.

— Когда ты так смотришь, мне по-настоящему страшно, — шепнул Антон и поцеловал ее в мягкие, немного соленые от сыра и острые от перца, губы. Это успокаивало. Больше его, чем ее.

Камила снова горела. Не могла усидеть на месте, ерзала на стуле и не сводила с Антона глаз. Она поняла, что останется одна, как только раскроется правда. И сейчас мучили сомнения: продолжать игру или выгнать его? Хотя было желание просто придушить. За несдержанный язык и безумную привлекательность.

Но другая часть души ныла и умоляла потерпеть немного и не горячиться. Ведь такого счастья ей больше не испытать, не попробовать на вкус нежность и страсть, не вкусить запретного плода и не получить неземное удовольствие.

Почему Антон обхаживает ее? Целует, прикасается. Почему он делает это как-то по- особенному? Не так, как мама или Ярина. Почему Камила не может отмахнуться и запретить ему приближаться? Напротив, ей хочется больше. Еще и еще. Когда мужчина отходил к холодильнику, хотелось потянуться и заставить его остаться рядом. Когда наливал вина, целовал, а затем снова садился на свое место — хотелось рвануть к нему и просить, чтобы не отпускал.

И как же больно осознавать, что все это обман чар, и завтра Камила провалится в черную бездну одиночества. Ради чего? Чтобы очистить лицо от гнева Великого мага, но остаться ни с чем. Возможно, с ребеночком на руках. Будет ли она любить его? Сможет ли стать достойной матерью?

— О чем думаешь, Ками? — Антон собрал тарелки и отнес их в мойку.

— О детях, — не стала врать.

Мужчина повел плечом и ссутулился.

— Боишься забеременеть? — спросил, но не обернулся. Открыл кран и долго смотрел, как бурлит вода. Камила поднялась и подошла ближе.

— Нет. А ты боишься стать отцом? Мы ведь…

— Не думаю, что с одного раза что-то будет, — Антон потер мочалкой тарелку, а потом повернул голову. — Но ты можешь положиться на меня. Я своего ребенка не брошу.