— Можно, Ками, — тихо выдохнул Антон и ступил ближе. — Просто ты не позволяешь узнать тебя больше. Кусаешься и убегаешь. Гонишь.

— Ты лжец.

— Почему это? — на светлое лицо набежала хитрая ухмылка. Большая ладонь накрыла ее руку и согрела своим теплом. — Я ведь здесь.

— Но сбежал, стоило увидеть меня без…

— Струсил, не буду скрывать.

— Что-то поменялось? — Камила наклонила набок голову и вгляделась в чистое и выбритое лицо мужчины. Казалось, что он искренний. Голос не дрожал, не менялся тембр от волнения: он не смог бы ее просто так обмануть и заморочить голову. Что такого пообещала мама, что он так стелется? Было противно до ужаса. Магия его привела? Или все-таки Камила нравится ему по-настоящему?

Она хмыкнула и попыталась забрать руку.

— Сними ее, — вдруг сказал Антон и потянулся к маске.

Холодный шок сковал лопатки и помчался волной вниз по позвоночнику. Камила отстранилась, но мужчина не отступал. Еще ближе придвинулся.

— Доверься. Вчера же смогла, почему сейчас боишься?

— Как ты сказал: «Она все равно была страшная»? Думаешь, я настолько дура, что правду ото лжи не отличу?

— Какая правда тебе нужна? Что испугался, но… — он поднял руки и осторожно стащил маску на лоб. На лице не дрогнула ни одна эмоция, его зрачки расширились, но отвращения Камила не увидела. Проделки тети Вали и мамы? Хорошо сработали.

Антон провел пальцами по разломам проклятия, рассыпав мелкие колючки мурашек по плечам. В светлых глазах переливалось солнце и интерес.

— Отчего это? Не шрам ведь.

— Не твоего ума дело, — Камила хотела отстранится, но не смогла.

— Так какую правду тебе сказать? Что ушел, потому что придурок, или, что меня тянет к тебе? До того тянет, что я не замечаю этого маленького недостатка, — его губы стали ближе, а голос тише, глубже и мягче. — Ка-а-ами, ты себя недооцениваешь.

Поцелуй казался нереальным, сворованным. Камила упивалась нежным прикосновениями Антона, но было горько. В голове метались мысли одна хуже другой. О том, что она никому не нужна настоящая, о том, что все вранье, о том…

Но все глушилось жаром, что топило сознание в сладкой истоме. Хотелось больше, да так, чтобы ласки и страсть не заканчивались. Что ей мешает сейчас насладиться? Осознание, что все когда-то закончиться отравляло разум.

Она укусила Антона за губу и оттолкнулась.

— Нет. Я не хочу, — еще отошла. — Я ничего не хочу. Слышишь?!

И, когда Антон облизнулся и склонил голову с коварной улыбкой, мол, научись врать, дорогая, Камила бросилась вниз по лестнице.

Было непривычно. Антон думал, что его оттолкнет ее настоящий облик, но ничего подобного не испытывал и в помине. Напротив, он по-прежнему хотел девушку, будто что-то подогревало изнутри. Будто вместо крови по венам теперь горячая кислота разливается, и нужно было погасить жар поцелуями и прикосновениями.

Когда Камила убежала, стало немного страшно. Оттого, что чувства и эмоции казались неправдивыми, ложными, чужими. Колдуньи что-то сделали с ним, чтобы легче задание было выполнить? Противная горечь поднялась к горлу и перекрыла воздух. Как он будет в глаза девушке смотреть после такого поступка? Может, стоит все-таки отказаться? Да разве Ками не в курсе всего, что происходит?

Память услужливо подкинула фразу из документа: «Условие договора считается выполненным, если Камила Дэй забеременеет в течении трех месяцев. За просрочку или отказ Антон Шилов обязуется отрабатывать неустойку семье Дэй в течении десяти лет». Звучало бредово, но почему-то Антон не сомневался, что они его заставят это сделать. Кровью скрепили соглашение — не уйти теперь от этого сумасшествия и не сбежать от расплаты. Во что ввязался, дура-а-ак? Казалось, что во сне принимал решение, в бреду позволил променять свое семя на миллион. С ума сойти!

Может, он все-таки спит? Глянул вниз и прикрыл руками натянутые брюки. Вряд ли это сон, натурально все до жути. И возбуждающе. Девушка ушла минуты две назад, а у него до сих пор пожар между ног.

И Камила теперь ломаться будет? Это игра такая: сделай мне ребеночка, но я над тобой поиздеваюсь сначала? Да и носом воротить может бесконечно. Что ей стоит три месяца не подпускать к себе? Специально, чтобы сделать его своим рабом. Выгодно же. Ведь она знает, что замышляет ее мамаша, Антон был уверен. Похоже, он наткнулся на шайку шарлатанов, только «услуга за миллион» не была такой уж и страшной. Не на того напали, а Камилу он уложит в постель, найдет подход.

Одно мучило: зачем им ребенок? Хотелось верить, что не для магических ритуалов с жертвоприношением. Антон передернулся от отвращения, мороз по коже рассыпался от мерзких мыслей. А еще он не представлял, как будет жить дальше, зная, что где-то есть его малыш. Это уже причиняло боль. Он решил, что позже настоит на отцовстве, и сын, или дочь, будет знать, кто настоящий отец. Решено.

Шилов уверено спустился в гостиную, где нашел воркующих Веню и Ярину.

— Где Ками? — спросил Антон, и получил в ответ два тычка на дверь, но парочка даже не повернулась в его сторону. — Я-а-ясно, — сказал, что в стену сыпнул горохом — никто не отреагировал на него.