— Я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваши ожидания, мой Король, — прошептал я, стискивая бокал.

— Ты сделаешь даже невозможное, — сурово посмотрел на меня отец. — Ты Алан Нилионский. Ты не имеешь права проиграть.

***

Страх не отпускал меня всю ночь. Я принял невозможность заснуть и просто разлегся поперек кровати, смотря горевшими от бессонницы глазами в потолок.

Нельзя проиграть. Три простые задачи. Ни одного провала.

Ногти впивались в ладони. Еще с раннего детства мне стригли их коротко, чтоб я не ранил себя. Но чем сильнее я становился, тем больнее мог врезаться ими в ладони. Не было крови, но лунки оставались надолго.

Небо за окном медленно начинало сереть. Нужно было вставать.

Три простые задачи, и ты не должен их завалить.

Я медленно встал с кровати и так же медленно начал приводить себя в порядок: холодная ванная, чтоб даже кости оледенели; вытереться докрасна, растирая себя полотенцем.

Затем костюм. Жесткое накрахмаленное белье, врезавшееся в кожу. Одеяние из такой же жесткой белой рубашки, застегнутой под горло, и черных брюк с мундиром. Обязательно галстук, затянутый под самый кадык. Ни одного выбивающегося волоска из прически. Выбритость до синевы. Ногти подстрижены под мясо.

Протокол, заученный с самого детства. Принц идеален во всем, или его не должно существовать.

Ленард уже ждал меня у выхода из анфилады. Я придирчиво осмотрел его форму и внешний вид, сказав:

— Манжеты проглажены неровно. Стрелка на брюках под кривым углом. Ты вообще куда собрался? На рынок?

Свенн все с таким же безразличным видом отвечал мне:

— В следующий раз обязательно учту все ваши замечания, мой принц.

— Следующего раза у тебя может не быть, — рыкнул я.

Отец не одобрил бы столь быструю смену сквайра, узнав, что принц не может управиться с одним туповатым слугой. Нужно было потерпеть его хоть полгода.

Мы вышли в главный двор, где уже собрались все приглашенные журналисты, жаждавшие последнего комментария короля перед отправкой сына в «новый этап его жизни». Отец уже стоял там, под прицелами стереокамер. Он подозвал меня выученным ласковым кивком головы.

Я гордо выпрямился и подошел к нему. Мы встали в знаменитую позу дома Нилиона: его рука на плече, выправка, легкая улыбка и прицельный жесткий взгляд в объектив стереокамеры.

— Разумеется, все мы не сомневаемся в том, что принц Алан пройдет все испытания, ниспосланные Благодетелем, — величавым тоном вещал отец на камеру. — Он преисполнен уверенности и готов с честью выдержать все испытания. Верно, мой принц?

Его рука сжала мое плечо до боли. Стоял недостаточно прямо.

Никакой жалости к себе. Ты преисполнен уверенности и готов вынести все испытания, что ниспослал Благодетель.

Почему ты родил меня таким? Я не спал и почти не ел. Моя плоть слабее духа.

— Верно, мой принц? — повторил вопрос Эйл.

— Верно, мой король, — с холодной гордостью ответил я.

Трудности и неожиданности первого учебного дня

Когда мы вышли из межпространственного портала и оказались прямо у главных ворот Тинтагеля, то с огромным трудом смогли протолкнуться между толпами таких же поступающих, сновавшими в разные стороны.

— Они правда хотят опозориться! — ворчал я на Высшем наречии, языке нашего королевского двора, чтоб нас никто не мог подслушать. — Благодетель, зачем устраивать конкурс для студентов со всех миров Измерения! Еще и женщин решили принимать! Как они собираются обучить эту ораву?

Ленард закатил глаза. И я уже готов был высказать ему все, что о нем думаю, но он успел принять достойный вид и спросил:

— Мой принц, когда мне идти готовить вашу комнату?

— А распределение ты проходить не собираешься? — приподнял я бровь.

— Но я не подавал документы.

— Мы за тебя подали. Ты будешь учиться вместе со мной.

Сквайр остолбенел. Я щелкнул пальцами у его носа и объяснил:

— В мотивационном письме ты написал, что мечтаешь стать Целителем. Мы решили дать тебе шанс, когда истечет мой срок обучения. В конце концов, долг обществу должен отдавать не я один.

— Но ведь… Это мечта! Не было шанса… — Свен разом растерял всю свою бесстрастность. — Мой принц, я…

Эмоции меня раздражали. Я считал, что сдержанность должна стоять во главе. Даже улыбался я по стандарту, указанному в протоколе: уголки губ подняты ровно на этот угол, легкая россыпь складок на лбу, небольшие морщинки в уголках глаз. Искренно, но не слишком. А придыхания и слезы действовали мне на нервы.

— Теперь есть. Мне нужен образованный сквайр. И, пожалуйста, не реагируй на все как девица.