– Пойду снаряды проверю, – хмыкает Архипов, ни к кому конкретно не обращаясь, и выходит, да его никто и не слушает.

Во все глаза гляжу на своего мужа, а в следующую секунду протягиваю руки и тут же оказываюсь в родных и любимых объятиях.

– Я так испугалась, – всхлипываю, прижимаюсь к нему сильно-сильно и носом в шею утыкаюсь, пытаясь надышаться обалденным, только ему принадлежащим мятно-древесным ароматом.

– Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Он же не успел до тебя дотронуться?

Сулейман садится на диван и устраивает меня на коленях лицом к лицу, оглаживает спину, плечи, лицо, будто глазам не доверяет и хочет убедиться тактильно.

– У… нас всё хорошо, – специально делаю паузу, чтобы муж обратил внимание на местоимение, и в беспокойные черные омуты заглядываю, где по-прежнему бушует ураган.

Архипов прав, Сулеймана штормит и жестко кроет, и ему очень нужно на что-то переключиться, чтобы успокоиться.

– Нас? – он непонимающе хмурит брови, явно не спеша строить логические цепочки.

– Угу, – киваю, улыбаясь сквозь застилающие глаза слезы, обхватываю его ладонь и веду ей по телу вниз, пока не располагаю на пока еще совсем плоском животе. – Нас. С малышом.

Застывает на секунду, стараясь справиться с удивлением.

Моргает.

– Маша моя, – не произносит, выстанывает с каким-то диким рыком и в одном рывке к себе притягивает, но потом, будто опомнившись, ослабляет объятия и в макушку шепчет, – люблю тебя. Ты не пожалеешь…

Когда раньше меня спрашивали, что я больше всего ценю в мужчинах, я несла всякий бред – мужественность, порядочность, надежность, целеустремленность. Теперь я знаю правильный ответ – желание и умение делать свою женщину счастливой...

– Верю, Сулик.

– Я не подведу.