– Умница. Да, вот так, – упираюсь затылком в изголовье и закрываю глаза. – Откинься, прогнись, ножки шире, – немного корректирую позу и просовываю пальцы между ее губ. – Оближи.

Слушается мгновенно. Горячий рот обхватывает фаланги, игривый язычок исполняет хитрый танец, а я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться.

Нет, сначала моя девочка.

Вынимаю пальцы и накрываю ими пульсирующий бугорок. Аккуратно поглаживаю чувствительное место, слегка, не доводя до финала, но вынуждая ускорять темп, ловить ритм, закатывать глаза и глотать воздух.

– Кончи для меня, сладкая, – голос пропадает, к чертям.

А Машка…

– Не могу, – чуть не плачет, и дергается, когда по животу рукой веду.

Страстная, до одури накаленная и беспомощная.

– Я помогу, – шепчу в искусанные губы и ловлю затуманенный взгляд.

Обхватываю ее бедра. Тяну на себя и вдалбливаюсь снизу. Резко, быстро, глубоко, жёстко. Как хочется мне. Впиваюсь в пухлый рот, слизываю стоны нашего общего безумия. Сердце истошно колотится, тело горит, пах болезненно сводит. Все так остро, чувственно, на грани…

Маша улетает первая, выгибается, стонет и содрогается, сжимая мой член спазмами оргазма. Я за ней, на последнем глубоком рывке.

Да! Черт подери, да!

Да! Да! Да!

Это мой космос, это моё всё, это то, отчего хочется жить и сворачивать горы. И я сейчас не о сексе, а об ощущении, что та, которую люблю, моя.

Маша падает мне на грудь, утыкается в шею и пытается отдышаться. Жарко. Мы мокрые от пота и дышим, как загнанные лошади, но это самые лучшие ощущения в моей жизни.

Зарываюсь в ее волосы, целую за ухом, в самой чувствительной точке, обнимаю крепче, еще ощущая дрожь по телу.

Мне мало.

Я хочу еще.

Любить ее по-разному.

Долго. Всегда. Всю жизнь.

Но ей нужна передышка, а значит, она ее получит.

– Хочешь завтрак? Я чайник нагрел, – произношу тихо, когда она чуть приподнимается и заглядывает мне в глаза.

Молчит секунду, а потом душу рвет признанием и крылья дарит, смущенно улыбаясь.

– Я все хочу, что с тобой связано.

Пи…дец плыву. Кажется, я только что попал в свой собственный рай.

– Девочка моя любимая, – легко целую в истерзанные губы и помогаю встать.

Наблюдаю, как немного пошатывается, и кайфую, потому что это удовольствие она получает от меня. И всегда будет получать, я всё ей дам, что ни попросит. Потому что она дарит не меньше – всю себя.

***

Кажется, я становлюсь охрененно улыбчивым мужиком, но по-другому не выходит. Впрочем, почему нет? Если я дома, и все это предназначается для одной-единственной девушки. Наблюдаю за деятельной Машей, радующейся сюрпризу, как ребенок, и насыщаюсь ее искренними эмоциями и умением находить прекрасное даже в мелочах.

Она украшает елку, наряжая ее игрушками, а я не могу не любоваться ей самой. Такая милая и домашняя в белом длинном свитере, то и дело съезжающем с одного плеча и смешных носках чуть выше колена.

– Сулик, как думаешь вот этот синий шар тут оставить или повыше перевесить? – поднимает руку вверх и оборачивается, пряча улыбку в уголках вкусных губ.

– Выше, – выдаю хрипло, залипая на кусочке обнажившейся попы. А свитер-то, оказывается, не такой длинный и очень симпатичный.

– Эй, ты куда смотришь? – чуть щурит зеленые глазки.

– На красоту, – говорю правду и кайфую, замечая румянец на ее щеках.

Уверен, даже через двадцать лет, она не изменится и будет также ярко реагировать на мои подначки, а я буду смотреть и завидовать самому себе.

– Ты же мне поможешь? – а вот нотки неуверенности в ее голосе мне совсем не нравятся, подрываюсь с кресла и сгребаю в охапку.

Она такая маленькая по сравнению со мной, худенькая, хрупкая. Хочется, как первобытному мужику, закинуть ее на плечо, утащить в пещеру и камнем проход завалить, чтобы никуда не делась. Потому что я – еще тот еб…нутый собственник. И дочку хочу, чтобы копией мамы родилась, такой же рыжеволосой красавицей с колдовскими глазами.

– Эй, ну не хочешь, я же не заставляю, – бубнит мне в шею, а сама жмется теснее. Это у нас с ней общее, желание постоянно контачить, чувствовать тепло друг друга, касаться, осязать.

– Очень хочу, – целую ее в висок и через силу отступаю, заставляя себя не смотреть в сторону спальни. Доберемся дотуда чуть позже, а пока... – Командуй, Машуль.

Тридцать первое наступает по календарю, но как будто внезапно. И я больше не могу скрывать от Маши сюрприз. Сажусь в кресло и утягиваю ее на колени, чтобы не позволить сбежать раньше времени.