– Это я не тебе обещала… И вообще, Мария Дмитриевна, чья это в конце концов квартира?

– Моя, – выдыхаю, закатывая глаза.

Знаю же уже, что дальше последует.

– А раз твоя, то и хозяйничай, деточка, – показательно грозит пальцем Галина Анатольевна и расплывается в хитрющей улыбке.

***

– Я хочу, чтобы ты пришла на мой бой завтра.

Произносит негромко Сулейман, обдавая затылок горячим воздухом, отчего пряди волос слегка шевелятся.

Оборачиваюсь от раковины, чтобы передать ему очередную чистую тарелку, да так и замираю.

Кто бы еще пару недель назад сказал, что мы с Султановым у меня дома будем на пару мыть посуду и вытирать ее полотенцем, как в советских фильмах делали молодожены, и при этом обмениваться долгими молчаливыми взглядами, расхохоталась бы от души.

А вот сейчас совсем не тянет.

Мысли в голове носятся разбуженными пчелами, создавая хаос, и одномоментно замирают, когда Сулейман придвигается ближе. Незначительная прослойка воздуха между нами не спасает от жара его тела. Дыхание мужчины заметно учащается, пока его черный взгляд блуждает по моему лицу и, словно лазер, выжигает узоры на щеках, шее и особенно губах.

– Я не уверена… – безвольно выдыхаю, когда его глаза слегка прищуриваются, гипнотизируя и пожирая всю меня без остатка.

Кожа пылает и становится неимоверно чувствительной, сердце стучит набатом.

– Пожалуйста, – слышится в ответ.

Я едва успеваю подавить тихий стон, когда горячее мускулистое тело прижимается ко мне: рельефная грудь упирается в мою, мускулистый живот впаивается в бедра, и даже через ткань, разделяющую нас, я предельно четко ощущаю выдающуюся эрекцию.

– Я хочу, чтобы ты была там, – хрипло говорит Султанов, не сводя с меня расширенных зрачков.

Он подается вперед, заставляя закрыть глаза, в то время как жалкие остатки разума в панике орут о том, что сейчас… он… меня… поцелует.

Вытягиваюсь в струнку, сильнее вжимаюсь попой в мойку, замираю пугливым зайцем. Однако, вместо поцелуя я слышу едва различимый звук втягиваемого рядом с виском воздуха.

– Я не люблю бои, – чудом выдавливаю из себя.

Распахиваю веки и краем глаза цепляю сжатые до побелевших костяшек кулаки, упирающиеся в края столешницы. Ну да, не только я сейчас на пределе.

– Я буду хорошо драться, не на публику, – следует незамедлительное, – только для тебя.

Напряжение зашкаливает: горячее тело, от которого веет животной силой; цитрусово-древесный запах, током проходящий по нервам; упирающаяся в бедра твердость, посылающая в мозг сумасшедшие образы.

Все это становится причиной, почему я говорю то, что говорю:

– Я приду.

– Спасибо, – горячее дыхание обжигает висок, а следующий за этим поцелуй словно ставит клеймо на мое обещание, запрещая его менять.

– Так-с, ребята, – раздается звонкий голос мамы из гостиной, куда она уходила, чтобы поговорить по телефону, когда ей позвонили по какому-то срочному вопросу с работы. – У меня очередной форс-мажор, так что надо срочно ехать в магазин.

– А как же чай? – выпаливаю первое попавшееся, что приходит в голову, слегка сипящим голосом, когда она заходит в кухню.

Меня не покидает уверенность, что мама мгновенно догадывается: за время ее отсутствия тут кое-что произошло. Уж слишком ярко и хитро сверкают ее глаза. Я же бледнею и краснею одновременно, если такое вообще возможно.

А может, это просто меня кроет?

Вон же, Султанов стоит и совершенно спокойно, будто и не отвлекался ни на что постороннее, вытирает последнюю вымытую мной тарелку. Удивительно, что та осталась цела и не разбилась, потому что я совершенно не помню, в какой момент выпустила ее из рук.

– Нет, Машунь, надо бежать. Мои кукушки что-то на двух кассах при закрытии смен напортачили, надо проверить и перезагрузить машины, иначе затор будет, – мама отрицательно качает головой и, не удержавшись, хмыкает. – Ты чего такая зашуганная? Не из-за меня же расстроилась?

– Я уговорил Марию прийти завтра на мое выступление, – выдает очень достоверную версию Сулейман, переключая внимание на себя. – А она бои не любит.

– О, ну, тогда ясно, – усмехается родительница, – моя дочь не выносит насилия. А вот я иногда очень хочу взять в руки ремень и выпороть некоторых своих работниц, которые любят совать носы и руки, куда не следует. Ладно, молодежь, спасибо за компанию, я поскакала.

– Я Вас подвезу, Галина Анатольевна, мне уже тоже пора, – Султанов убирает до идеала протертую посуду в шкаф и откладывает полотенце на столешницу. – Хочу сегодня еще на тренировку успеть. Да и Марии нужно отдохнуть. Правильно? – обжигает меня проницательным взглядом.