— Он был здесь.

Ева вздрогнула и, резко обернувшись, встретилась глазами с высоким мужчиной, стоявшим в дверном проёме. Длинные русые волосы, завязанные в низкий хвост, крупными волнами спадали на плечи, покрытые плотной тёмно-зелёной тканью в тон глаз, казавшихся в ночном полумраке практически чёрными, и золотистыми длинными пружинками струились почти до середины спины; во всей его позе читалось какое-то особенное спокойствие, непостижимое для простой человеческой души, привыкшей к постоянным переменам, волнениям, неважно, душевным или физическим, бесконечному бегу куда-то и зачем-то, неустанному движению вперёд без права обернуться назад, и всё это годами, веками, тысячелетиями, до тех пор, пока скованная материальными измерениями душа не освободится, не вырвется в пространство без гравитации и времени и не попадёт в новые узы бесконечного существования.

— Гавриил?

— Добрый вечер, Ева. Он только что ушёл, — добавил мужчина, наблюдая смятение на лице девушки при виде книги. — Извините, что я к Вам вот так вот неожиданно: без звонка, без предупреждения, без каких-либо опознавательных знаков…

— Ничего, ничего. Всё равно Вы мне только снитесь.

— Вы всё ещё думаете, что это сон? — Гавриил удивлённо поднял брови, складывая руки на груди в позу Наполеона. — Однако. До этого момента меня ещё никто так не обижал, — он тихо хохотнул, задумчиво поправив густые волосы на затылке. — Что ж, в таком случае, сниться именно Вам — огромная для меня честь. Как, впрочем, и для Вас, — скромно добавил Гавриил, как вдруг за его спиной зашевелилось что-то огромное, настолько большое, что доставало своей верхушкой до потолка.

— Что это?.. — еле слышно прошептала Ева, инстинктивно отступая назад. Гавриил непонимающе обернулся, но словно никого не увидел, а затем, осознав, про что говорит девушка, искренне засмеялся.

— О, не стоит бояться. Это всего лишь мои крылья, — и Гавриил зашёл в комнату, так, чтобы рыжий огонёк осветил гигантских размеров в цвет волос крылья.

— И после этого Вы будете убеждать меня, что это не сон, — добродушно заметила Ева и невольно протянула руку к огромным перьям. Гавриил слегка вздрогнул от неожиданного прикосновения, но крыльев не отдёрнул, позволив девушке с немым восторгом погладить шёлковые перья длиной почти до локтя.

— Не думала, что крылья могут быть такими большими… Обычно, когда я представляла себе, ну, допустим, ангела, то крылья выглядели примерно как плащ, а у Вас прямо… маленький аэроплан.

И Ева звонко засмеялась, насмешённая собственным сравнением, на что Гавриил удивлённо на неё посмотрел и тоже улыбнулся.

— Нет, конечно, бывают и меньше — далеко не у всех крылья таких размеров, — но со временем они растут, становятся сильнее и поднимают своих носителей всё выше и выше, причём как в прямом, так и переносном смысле.

Гавриил осторожно расправил крылья, и те, вытянувшись на полную длину, коснулись кончиками перьев углов комнаты по диагонали. Ева восхищённо ахнула.

— Какой же у Вас размах? Получается… — Ева достала ручку, бумажку и быстро принялась что-то считать, иногда задумчиво щурясь. — Получается… Почти пять метров!

— Да, почти пять метров… — тихо повторил про себя Гавриил и самодовольно улыбнулся, с гордостью разглядывая, насколько это было возможно, свои крылья в узкое вертикальное зеркало. — У Вас тоже такие могут быть.

— У меня?

— Да, у Вас. Если, конечно, будете продолжать идти по тому же пути, что идёте сейчас.

Ева разочарованно вздохнула и прикрыла глаза.

— Почему все меня о чём-то предупреждают? Все наставляют… Я не собиралась и не собираюсь менять свой образ жизни в ближайшее время, если Вы к этому.

— А кто ещё Вас «нравоучал», позвольте поинтересоваться?

— Кристиан. Каждый раз при встрече напоминает мне, что любовь — это не грех.

На этих словах Гавриил вдруг ни с того ни с сего вспыхнул и зашипел на Еву, словно гусь:

— Кристиан ещё молод и до невозможного наивен! Он принёс себя в жертву и готов сделать это ещё сто раз, но он никак не может понять, что нельзя изменить человека, пока он сам того не захочет! — Гавриил принялся наворачивать по комнате круги, и его крылья аж задрожали от переполнявшего его возмущения. — Я Вас прошу, я Вас умоляю, не дайте ему повторить свой подвиг. Довольно мы разочаровывались в людях.

— Не знаю, кому верить… — прошептала про себя Ева, уронив голову на грудь и закрыв лицо руками. — Всё так запутано… Всё так неясно… А, в конце концов, — вдруг решительно сказала девушка, с некоторой, можно даже сказать, пренебрежительностью оглядев стоящего перед ней мужчину с ног до головы, — Вы всего лишь плод моего воображения, очередная иллюзия, подкинутая подсознанием. Мне ли до Ваших проблем?

Казалось, Гавриил готов был взвыть, но вовремя сдержал себя и лишь отчаянно выдохнул сквозь зубы.

— От Вас я такого не ожидал… Чтобы Вы понимали, это не мои проблемы, это, в первую очередь, Ваши проблемы, и Вам их решать в ближайшем будущем… Мы с Вами ровно до тех пор, пока Вы не протяните руку тьме: дальше мы будем бессильны.

Ева вдруг чему-то улыбнулась и тихонько засмеялась.

— Знаете, мне раньше, ещё в школе, довольно часто снилось, что я разговариваю с преподавателями, но никто не нравоучал меня так откровенно. В любом случае, — продолжила Ева, не дав сказать Гавриилу, — будем считать, что я поняла Вас. Больше всего на свете я не люблю быть кому-то что-то должной, поэтому ничего не могу обещать. Единственное, что я могу сказать точно — я буду сама собой. Не более и не менее.