В современной онтологии существует два различных подхода:

реалистический подход (олицетворением которого обычно считают Аристотеля) и

конструктивистский подход (олицетворением которого является Кант)[51].

Согласно реалистической установке, фундаментальные структуры сущего даны нам сами по себе и воспроизводятся (отражаются) в фундаментальных структурах нашего языка. Онтологический реализм защищает тезис о том, что существует мир независимый от мышления и языка.

Конструктивистская установка истолковывает фундаментальные структуры реальности как проекции фундаментальных структур языка. Онтологический реалист утверждает, что фундаментальные структуры сущего определяют структуры наших языков. А онтологический конструктивист утверждает, что наш язык определяет то. что мы понимаем под фундаментальными структурами сущего.

То есть, представители обеих позиций расставляют разные акценты. Реалисты защищают примат реальности, а конструктивисты подчеркивают ее проективность. Эти две перспективы толкования реальности еще проще высказал Альберт Эйнштейн. В беседе с Рабиндранатом Тагором он сказал, что существуют две концепции Вселенной: (1) мир, как единое целое, зависящее от человека (очевидно, Эйнштейн имел в виду эпистемологическую зависимость) и (2) мир как реальность, независимая от человеческою разума[52].

Главный критерий определения реальности независимость от нашего мышлении. Однако сложность заключается в том, как же понимать эту независимость. Ее можно понимать в слабом смысле, когда мы лишь предполагаем существование внешнего мира. В этом смысле даже Канта можно назвать реалистом, ведь он допускает существование вещей самих в себе (то есть реальности, каковая она есть на самом деле и которая для нас является непознаваемой). Но можно понимать независимость реальности от мышления в сильном смысле, когда мы утверждаем. что свойства и характеристики познаваемых вещей являются свойствами и характеристиками самой реальности[53].

Приведу такой пример. Вот передо мной стоит стол. «Слабый» реалист скажет: стол существует независимо от моего мышления, но все его свойства (быть прямоугольным, иметь определенные размеры и определенный цвет, занимать определенное место в пространстве моей комнаты) определяются особенностями моего восприятия и мышления. Я могу воспринимать вещи только в пространстве (вполне возможно, что есть рациональные существа, которые воспринимают вещи вне пространства и времени). Я вижу только определенные части стола (а не стол во всех его ракурсах). Только я (вместе с большинством людей) воспринимаю этот стол как темно-коричневый (а кот, который сидит на столе, не воспринимает его как темно-коричневый). Я могу измерить длину стола (175 см) и его вес (20 кг), но для рациональных существ с других планет (если бы они вдруг заглянули ко мне на чашку чаю) этих характеристик не существует, ведь у них может быть какая-нибудь другая математика или какие-то иные средства измерения. Я уже не говорю о своем коте, который не способен ответить на вопрос: сколько весит стол, на котором он сидит?

Представитель сильной версии независимости реальности от мышления будет утверждать, что пространственность, вес и длина, то есть характеристики самого стола, и являются его реальными свойствами. Да, мой гость-инопланетянин не поймет, что такое килограмм или метр, но он оперирует понятиями, которые поддаются переводу и принципиальным образом понятны всем рациональным существам. Мы описываем одни и те же характеристики с помощью различных концептуальных схем, но эти схемы взаимно переводные. Что же касается кошек, то их онтология более примитивна. В нее включены только вопросы о том, какие вещи более удобные для лежания или сидения, а другие характеристики их не интересуют. Впрочем, нельзя исключать, что для котов на первом месте - эстетическое удовольствие.

Значительно более сложными для критерия независимости являются случаи с идеальными или абстрактными объектами. Все реалисты согласятся, что стол существует независимо от нашего мышления. Но не все из них согласятся, что прямоугольник или число существуют независимо от нашего мышления. Эти случаи мы будем рассматривать ниже на страницах этой книги.

2. Главные темы онтологии и метафизики

2.1. Субстанции и свойства (акциденции)

Большинство философов утверждает, что мир состоит из индивидуальных вещей или субстанций. Под субстанциями понимают конкретные вещи, которые являются онтологически самостоятельными, то есть не являются свойствами других вещей. Столы, деревья, планеты - это субстанции. Если мой стол покрасить в белый цвет, то изменится одна из его характеристик (из темно-коричневого он превратится в белый). Характеристики, которые онтологически (то есть на уровне существования) зависят от субстанций, с древних времен называли акциденциями.

Что означает выражение «онтологическая зависимость»? Оно означает: S (субстанция) может существовать без А (акциденция), в то время как А не может существовать без S и существует только как свойство S. Акциденции могут изменяться (человек может научиться рисовать, зеленые листья могут пожелтеть, дерево может стать углем), в то время как субстанции являются относительно стабильными онтологическими единицами. Акциденции приобретаются или теряются в течение существования и изменения вещей в пространстве и времени. Сегодня более распространен термин «свойство» (property), а не «акциденция». Я буду здесь употреблять эти термины как синонимы, но чаще буду прибегать к термину «свойство».

Человек может приобрести определенное свойство (например, быстро считать в уме), а может утратить определенное свойство (например, зрение). Второй аспект отношения субстанции со свойствами (акциденциями) - это отношение целого и частей. Субстанция идентифицируется как совокупность своих свойств (акциденций). Это яблоко - круглое, красное и сладкое. А может стать коричневым и горьким (если подгниет), «Быть круглым», «быть красным» и «быть сладким» - это части субстанции. Между собой яблоки отличаются своими свойствами. А от груш яблоки отличаются на другом онтологическом уровне: речь идет о субстанциальных различиях. В онтологии обычно говорят о субстанциальных формах.