– Ты так кричал, потому что разозлился? – шепчу чуть позже, когда уже в обнимку под теплым водопадом душа стоим. – Это была ярость?

– Не только ярость… – хрипит Даня. – Было больно, – добавляет после паузы. – За тебя, Марин, – чувствую, как содрогается. – Не справился, – переводит дыхание.

– Дань… Дань… – молочу, еще не осознавая, что говорить. Просто набираю скорость. Чтобы в итоге выпалить: – Ты здесь ни при чем!

Но у него, очевидно, свои соображения.

– Если бы я тогда пошел следом за тобой… Я ведь собирался! Запрещал себе, но знал, что как только ты выйдешь, сорвусь за тобой. Даже если ты будешь с Оросом, – показывает мне тот вечер со своей стороны.

Я заторможенно принимаю. Просто по факту, не пытаясь навешивать по этому поводу каких-то своих эмоций. Стараюсь стать сторонним наблюдателем. Так безопаснее.

Но…

– Если бы не те кончелыги, что подвалили тогда к моему столу… – продолжает Даня. И это не пустая переработка давних событий. Слышу его настоящие переживания. – Если бы не агрессия, с которой я не сумел совладать… Я бы не упустил момент, когда ты выходишь из зала!

Понимаю, к чему ведет, и чем чревато. Себя винит. А это нельзя допустить. Нужно выкорчевать на этапе зарождения.

– Не надо, Дань… Не надо!!! Не ты меня туда привел! Не ты позвал! Не ты за меня отвечал! Я сама… Сама искала тебя! Вот и угодила! – рвано вздыхая, обнимаю его крепче. – Пожалуйста, давай не будем в этом копаться… Это ведь бесполезно! Я тебе рассказала, и мне стало легче! Это главное!

– А если бы Орос не успел? Если бы эти твари тебя изнасиловали, или покалечили, или… Или…

– Хватит!!!

Он замолкает. Только ненадолго.

И его потемневшие глаза в этот миг – порталы в потусторонний мир. Смотреть страшно, но взгляд отвести невозможно. Дрожь подкрадывается. Но я цепенею и держусь.

Пока Шатохин не задвигает мрачно:

– Я их всех найду, Марин.

Можно ли за мгновение сойти с ума? Мне кажется, что со мной именно так и происходит. Теряю от ужаса рассудок.

И вздрагиваю, конечно. Но это уже после.

– Даня… – голос срывается. Отлепляюсь от него, чтобы посмотреть в лицо и убедиться: не в порыве гнева это говорит. Уверен и непоколебим. – Данечка… Не надо, пожалуйста… Я просто хочу жить дальше! У нас ведь столько хорошего впереди!

Он вдруг замыкается. Ничего не отвечает. Вообще никаких реакций не выказывает.

– Боже, Даня… Поклянись, что ты не станешь их искать… – впиваюсь в его плечи ногтями. Пытаюсь встряхнуть. Безрезультатно, конечно. Ведь это физически невозможно. – Поклянись! – голосом свой страх выдаю.

Он моргает, но все еще как-то непонятно… Не могу сейчас считать, в каком психологическом состоянии находится. Кажется, будто совершенно спокоен. Но разве настрой может смениться так быстро?

– Клянусь, – говорит ровно.

И, привлекая к груди, обнимает. Гладит от затылка до поясницы, пока у меня не замедляется сердцебиение и не выравнивается дыхание.

– Помыть тебя? – снова заглядывает мне в глаза.

Только я внутрь него ворваться отчего-то до сих пор не могу. Он смотрит, но не впускает.

– Да… – на автомате соглашаюсь.

Даня намыливает ладони и принимается скользить ими по моему телу. Взглядом свои же действия прослеживает. Кажется, будто… Сам себя контролирует.

Мне так не нравится. Так мне страшно.

Но я понятия не имею, что делать. Да и силы иссякли.

«Надо подумать…» – приходит, как всегда, вовремя.

Я уже давно уяснила, что спешка ни к чему хорошему не приводит. Нужно дать мозгу отдых и проанализировать все на ясную голову. Я умею глушить тревогу при острой необходимости. А сейчас как раз такая. Поэтому когда Даня укутывает меня в большой банный халат и относит в постель, сразу закрываю глаза.

– Мне надо поспать, – объявляю для полной ясности.

Себе. И ему.

– Спи.

– А ты?

– Вызову клининг. И найду фирму, которая сможет сегодня же заменить стекла и зеркала.

– Хорошо, – соглашаюсь с таким раскладом, не поднимая век. Зевая, поворачиваюсь на бок и подминаю одеяло. – Если мама приедет, попроси, чтобы сварила мне кукурузную кашу.

– С молоком? Или банош? – тихо уточняет Даня.

– С молоком.

– Хорошо. Будет сделано.

И он не обманывает. Даже несмотря на то, что когда я ближе к вечеру просыпаюсь, мамы на даче все еще нет. Никого нет. Но в кухне порядок.

– Зеркала и стекла заменят утром, – сообщает Даня.

И ставит передо мной парующую тарелку.