Стоп. Какая подушка? Мы же были на балу! Огромный зал с высокими сводчатыми потолками, цветочные гирлянды, оркестр, кувшины с пуншем… Где это все? Почему вокруг только стены оттенка мяты и полки со склянками?

— Ты в лечебнице, — пояснил ректор, укрыв меня мягким пледом. — Тебе надо восстановить силы. Отдохни немного, если получится вздремнуть — вообще отлично. Чуть позже я распоряжусь, чтобы тебе принесли укрепляющий отвар…

Какие в пекло отвары?!

Вслух я, само собой, так не сказала, но возмущению моему не было предела. Да я, может, всю жизнь ждала, когда во мне откроется хоть какой-то самый скромный талант! На меня обрушивают эту новость — и предлагают валяться и гонять чаи?

— Это музыка, да? — Бесцеремонно схватила ректора за запястье.

К такому обращению кронфей явно не привык. Скосил взгляд на свою руку, и брови его поползли на лоб, как будто вместо пальцев у меня были щупальца.

— Что — музыка? — глухо переспросил он.

А еще ректор называется!

— Я — музыкальная фея, да? — Отпустила его, приподнялась на локтях и зажмурилась на мгновение: от слабости пока кружилась голова. — Просто я никогда не слышала оркестра, вот, наверное, меня и шарахнуло… Так бывает, да? Ну, чтобы с запозданием? Слушайте, а может, вы принесете сюда всякие инструменты? Со скрипкой у меня не сложилось, но я бы попробовала флейту, трубу… Валторна тяжелая, но ее тоже тащите! А арфа? Она же на колесиках? И треугольник, треугольник на всякий случай…

У Фабиана сделалось такое лицо… Вот как если бы он разом забыл свое имя, маму с папой, и где находится. Наверное, я все-таки немного перебрала с энтузиазмом.

— Ладно, — вздохнула снисходительно. — Треугольник можете не брать.

— Тамиэль. — Ректор пододвинул стул и сел возле моей кровати. — Все гораздо сложнее. Я сам до конца не понимаю, как такое могло случиться… Но ты — фея танца.

Настал мой черед забыть про все на свете.

Он ведь шутит, да? Или решил меня утешить? Видимо, на балу мне что-то упало на голову, и ректор придумал красивую сказку, чтобы я не чувствовала себя ущербной. Вроде тех историй, что в детстве мама рассказывала на ночь. Про мир без магии с самоходными колесницами, железными птицами и длинными гусеницами, которые ползают туда-сюда по специальным перекладинам. Ничего этого не существует, равно как и фей танца!

— Вот поэтому я и не хотел вываливать это на тебя сразу. — Фабиан-тэй качнул головой. — В двух словах такое не объяснишь.

— Ну… Попробуйте в трех!

— Может, для начала подождем, пока прилетят твои родители? — Он поморщился.

— Я прошу вас. Помогите понять!

И ректор Магнолли попытался.

Суть его импровизированной лекции сводилась к следующему. Когда-то давно было четыре вида магических искусств. Не только музыка, поэзия и живопись, но еще и танец. И последний дар позволял феям управлять природой. Точнее, живой ее частью. Растениями, животными…

Вот тут-то на меня снизошло озарение.

В памяти всплыла картинка из прошлого: я, слабенький новорожденный жеребенок и Натина-тэй.

— Забирай себе, — щедро предлагает хозяйка фермы.

От счастья ноги сами пускаются в пляс, я кружусь рядом с удивленным Понсом, обнимаю его, целую в мягкий нос. «Теперь у меня будет друг, теперь мне будет, с кем поболтать…»

— Понс, — шепчу маленькому пегасу уже вечером, кутая в полотенце. — Я назову тебя Понс.

И внезапно слышу в ответ неуверенное:

— П-понс?..

Выходит, он умеет говорить не потому, что родился таким, а потому что сработала моя магия?..

Но вот, в чем загвоздка: по словам Фабиана последняя фея танца скончалась от старости задолго до основания академии. Они перестали появляться на свет! Не то чтобы их кто-то выследил и уничтожил, просто в какой-то момент этот дар покинул наш мир.

В древних манускриптах, которые хранились в библиотеке кронфейского дворца, говорилось, что причиной тому муза танца Терпсихора. Либо она погибла, либо отвернулась от фей, либо решила больше не делиться своим талантом, — тут исследователи расходились во мнениях. Кто-то винил во всем падение нравов, мол, современные феи катятся в пропасть греха, не молятся по три раза на дню, а потому цивилизация вырождается, и вскоре все лишатся таланта.

Ну, вскоре — не вскоре, однако же несколько тысяч лет прошло, а поэзия, музыка и живопись никуда не делись. Поэтому Фабиан склонялся к версии, что Терпсихора мертва. По крайней мере, так он полагал до сегодняшнего вечера.

История ректора не только ничего не прояснила, из-за нее вопросов стало в разы больше. Почему муза для своего триумфального возвращения выбрала именно меня? Я смогу поступить в академию или нет? А если да — то кто будет меня учить? Как управлять даром, которым никто не умеет пользоваться? Или проще вернуться к прежней жизни и никогда не танцевать, чтобы не подвергать риску окружающих?

Фабиан-тэй ответил лишь на последнее, и ответил однозначно:

— Нет. Это исключено. Ты не можешь делать вид, что таланта нет, и запереть его в сундуке, как ненужную одежду. Он и так копился слишком долго, поэтому выброс магии был очень сильным и чуть тебя не убил. В следующий раз может и не повезти.

Везение… Ректор, кажется, не знал, что я и удача — вещи несовместимые.

Он ушел, оставив меня в палате одну. Через приоткрытое окно было слышно, как он спорит с Лейгардом в саду. Дракон рвался ко мне, якобы переживал о моем самочувствии, хотя я-то не сомневалась: он жаждет припомнить таверну. Вряд ли поверил, что я мечтала получить от него дар, тем более что магия у меня-таки обнаружилась. Целая куча, хоть горстями направо-налево раздавай! Поэтому я нисколько не сомневалась: при первом удобном случае король продолжит допрос и не слезет, пока я не назову ему имен заговорщиков. То есть вообще не слезет, — заговорщиков-то никаких нет.