Именно поэтому я решила его встретить во всеоружии. Дать понять, что я не только мать его ребенка, но и женщина, которую он хочет. Ну или хотел. Мне нужно подтолкнуть его к тому, что я не прочь видеть его чаще. Возможно даже каждую ночь. Должна дать понять, что ему не нужно искать секс на стороне. Я здесь, и я готова быть с ним. Теперь слова о том, что я не знаю, кажутся мне глупыми. Бессмысленными. Ведь расти он мог и в семье. Мы вместе можем развиваться и перестать быть детьми. Ради Славки.

Надеваю новое, заказанное белье из шелка с кружевами. Подкрашиваю лицо, чтобы оно было не таким бледным. И, конечно, не убираю волосы как обычно в хвост, распуская их по плечам. Мне нравится, как я выгляжу. Особенно в этом новом халате, что красиво облегает тело.

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я улыбаюсь Славке, что тоже одет к приезду папы.

— Ждешь папу? Я тоже. Надеюсь, он не сможет устоять, и ты сможешь видеть его постоянно.

Бегу открывать двери и улыбаюсь, когда Герман вносит корзину с фруктами и новую игрушку для Славки. Он не смотрит на меня ровно до того момента, как ставит это все на пол, а я закрываю двери. Замечаю, что он замер на моих ступнях. Сегодня я намазала ногти на пальчиках лаком и даже убрала лишнее между ног. Просто на всякий случай.

Герман сжал челюсти, и раздул ноздри как бык перед нападением, и озноб прошелся по позвоночнику. Не помню, чтобы он хоть раз так смотрел. Его взгляд скользил все выше и выше, пока не уперся в мой. И я даже отступила, каким пламенем он в меня полыхнул.

— Как дела? – спрашиваю осторожно. Но он, кажется, не в духе. Потому что отворачивается и бурчит:

— Заебись.

Он прямиком идет в комнату сына, а мое настроение падает так стремительно, как валуны валятся с горы. Что же не так? Ему не понравилось? Я для него стала недостаточно хороша? Или в нем еще свежа обида от моих слов.

Нужно спросить, но он уже занят. Играет со Славой, что заливисто смеется. Я поджимаю губы, потому что Герман даже не обратил внимание, что я в комнате.

— Его нужно покормить, — говорю я тихо. – Хочешь сам?

— Хочу, — подбрасывает он его и идет на кухню, где берет с плиты овощное пюре и принимается подносить ложку к маленькому рту. Но так и не смотрит на меня.

Начинаю злиться. Неужели все зря. Неужели я недостойна даже комплимента. Разговора? Неужели он больше меня не хочет.

— Сделать тебе чаю? – делаю я попытку, пройдя мимо него и намеренно коснувшись мускул, обтянутых кожей. Только вот его реакция стала последней каплей.

Он дернулся и буркнул

— Обойдусь.

— Уложи его, пожалуйста, спать, — прошу я сиплым голосом и быстро сбегаю с кухни в ванную. Там задыхаюсь, словно мне не хватает воздуха.

Все закончилось. Я ему больше не нужна. И никакие уловки не помогут его вернуть. Никакие уговоры. Я сама оттолкнула его. Потеряла то, что было между нами. Потеряла нас из-за своего поведения.

Включаю воду, брызгая на разгоряченную кожу. Теперь можно не беспокоиться о макияже. Можно переодеться и забыться сном, чтобы не ощущать боль в душе от собственной глупости.

Сглатываю комок в горле, тяжко вздыхая, и берусь за ручку двери ванной.

Хочу толкнуть, но она сама рывком открывается.

А на пороге Герман. И на лице маска злобы и жестокости. Мне не по себе. Мне кажется, что именно с таким лицом убивают.

— Сука…

Что?

Он толкает меня внутрь и пятерней хватает за волосы, шипит в лицо…

— Для кого ты так оделась. Ищешь новый член? Может быть побогаче? Или папу для Славы.

— Герман, нет!

— Заткнись и слушай. Я его отец! И только мой член ты будешь держать во рту. Я скорее сдохну, чем отпущу тебя на свидание.

— Герман, — пытаюсь я вставить слово, но он разворачивает меня к зеркалу и хватает за шею одной рукой, перекрывая дыхание, а другой забирается под халат и тянет резинку кружевных трусиков.

— Трахать тебя могу только я. Запомни это…

— Герман…

Ничего и сказать не могу, как ткань впивается в кожу и с треском рвется. Господи, ну как можно быть таким ревнивым дураком! – говорю ему взглядом в зеркало. Но сейчас он не в себе и просто не прошибаем. Возмущенно мычу, когда он в рот пихает мои же трусы, а халат просто разрывает на плечах, спустив остатки ткани к ногам.

— И слушать ничего не хочу, — рычит он мне в скулу и прикусывает, а я прогибаюсь и закрываю глаза от боли. Животное! — Хрена с два я тебя кому-нибудь отдам.

Его член уже упирается мне между ног, которые он пинком раздвигает шире и рывком прогибает мне поясницу, заполняя меня одним четким, ювелирным толчком.