— Как ты вообще попал сюда? Неужто, под землёй стало мало места?

Эльф вдруг приобрёл серьёзный вид. Он снял капюшон, и наёмник смог ясно разглядеть странные знаки на бледной коже Драма. Их оказалось четыре, они спускались сверху вниз по левой части лица. Один, изогнутый, словно змея, начинался на лбу, над бровью, и заканчивался под глазом. Второй, чуть ниже, напоминал кольцо. Третий, который украшал щёку чуть выше уровня губ, был похож на второй, но больше походил на петлю. Четвёртый же выглядел как отвёрнутая буква «Р», которой пририсовали чёрточку в сторону края губы.

Вчера, увидев мельком в пещере, Таринор посчитал это неким украшением и не придал значения. Ему доводилось видеть выходцев из дальних краёв, где было принято раскрашивать лица узорами и делать проколы не только в ушах, но и в носу и даже губах.

— Это праздное любопытство, или ты действительно хочешь знать? — осторожно спросил Драм, протягивая наёмнику кусок крольчатины.

— Ну, если ты собрался идти со мной, то мне стоит знать о тебе нечто большее, чем «Драм Дирен, который не пойми зачем вылез из-под земли».

Эльф тяжело вздохнул и вгляделся в ночную темноту мимо наёмника, будто пытаясь разглядеть в ней нечто давно позабытое.

— Я родился и вырос в Улунтаре, обсидиановом городе, — начал Драм. — Был старшим сыном благородного Эрона Дирена, главы дома Дирен, могущественного и древнего рода, что ведёт свои корни от самого Ульнорена Тени Древа, первого вождя etheldiar. Жизнь в Улунтаре сродни паутине интриг. Стоит сделать неверный шаг, запутаешься и пропадёшь. Так Оринес Верессар, глава могущественной семьи Верессар, вознамерился очернить имя моего дома. Его сын, Лассир, не раз позволял себе гадкие глупые россказни обо мне и моей семье, провоцировал меня вызвать его на поединок, но когда ему это всё же удалось, недооценил меня и был повержен. Он умолял о пощаде, но я не мог простить ему всего того, что он наговорил. Ярость охватила меня, и я прикончил этого слизняка. Увы, его отец даже это сумел обратить себе на пользу. Он объявил меня трусом, убившим безоружного.

Эльф прикоснулся чуть дрогнувшими пальцами к знакам на лице и опустил взгляд.

— Оринес довёл дело до совета домов, и они вынесли ужасное решение: заклеймить меня позором, как клеймят лишь рабов. Мой отец, моя мать, вся моя семья стояли и смотрели, как иглы gvaur’adessiraid… магов боли, наносят эту надпись на моё лицо, покрывая несмываемым позором. Буква за буквой. Мне до сих пор снится та боль, боль отчаяния и унижения. И торжествующая улыбка Оринеса Верессара.

— Так вот, что это, — проговорил Таринор, — Потому ты и сбежал? Что ж эта надпись значит?

— Мой рассказ ещё не окончен, — бледно-голубые глаза Драма недовольно взглянули на наёмника. — Я не мог жить в удушающем облаке позора, что образовался вокруг меня. Мрак Аркобанда быстро разносит слухи, преумножает их, добавляет новые мерзкие подробности. Весь Улунтар знал, что сын благородного дома Дирен получил позорное клеймо, и никто не хотел иметь со мной ничего общего. Со мной перестал разговаривать отец, я потерял всех друзей. Не отвернулась от меня лишь родная сестра, Элона, хотя даже общаясь с ней я чувствовал неприязнь. Мне казалось, будто я остался один в целом мире. Месть — последнее пристанище отчаявшегося. И мне не оставалось ничего иного. Я пробрался в поместье Оринеса Верессара, застиг его спящим, приставил клинок к шее и готов был уже оборвать эту гнусную, полную коварства жизнь, но…

Драм на мгновение стиснул зубы и сжал кулаки, но тут же грусно вздохнул.

— Он был безоружен, беспомощен. Я вспомнил, как потерял контроль над собой во время поединка с его сыном, когда тот лежал на земле и молил о пощаде. Это воспоминание остановило мою руку, и я не смог совершить задуманное. В то же мгновение Оринес Верессар проснулся. Он увидел меня, растерянно стоящего у его кровати, и рассмеялся, бросив мне в лицо «shwath!», что значило «трус». Мне пришлось бежать через окно. Я нёсся, не разбирая пути, а в голове звучало только «Shwath! Dhaenar!». Когда я опомнился, Улунтар остался далеко позади. Как и вся моя прошлая жизнь.

Драм провёл ногтями по чёрным знакам на лице, словно хотел содрать с себя кожу.

— Теперь мне уже никогда не убежать от позора. Трус, — эльф взглянул на наёмника. — Эта надпись означает «трус».

— Редкостный подонок, конечно, этот Оринес. Но, знаешь, иногда месть — не лучший выход. Она часто делает из нас чудовищ. К тому же нет ничего позорного в том, что ты не смог убить спящего… — начал было наёмник, но был тут же резко перебит.

— Нет! Пойми, Таринор, меня ведь обучали убивать. Убивать безжалостно. Но в тот раз мне не удалось, внутри словно что-то сломалось. Некогда моя жизнь была посвящена reviad’adess, искусству убийства, теперь она не имеет смысла.

— Ну, заладил. Знаешь, если жизнь потеряла смысл — шли всех к чёрту и начни новую! Не знаю, как там у вас, а здесь на поверхности это проще простого. Ты ведь умеешь что-то, кроме этого твоего искусства?

— Я… Я не уверен, — Драм опустил голову.

— Да вот хотя бы кроликов ловить! — усмехнулся наёмник. — Ладно, разберёмся ещё. А ты неплохо говоришь по-нашему. Неужели вас так хорошо этому обучают?

— Мы должны уметь говорить на одном языке с вами, Таринор, только и всего. Убийца должен понимать свою жертву, — печально улыбнулся эльф.