Чем дальше они уходили, тем спокойнее становился воздух. Драконья долина простиралась далеко на юг, где упиралась в горы Пояса мира. Там, в самой южной точке долины, стояла крепость Хвост дракона, вотчина дома Карров, служившая также вратами в Могримбар, подгорный анклав гномов.

По пути путникам не раз приходилось сходить с тракта, давая дорогу торговым обозам. В основном это были скромные тележки, которыми управляли сами их владельцы, но один раз им встретился настоящий караван из почти десятка повозок. Кроме телег с товарами в их числе был отдельный крытый экипаж, где от дневного солнца прятался богатый торговец, а впереди и позади ехала дюжина наёмников.

Таринор вспомнил, как осенью так же сопровождал торговый обоз. Его наниматель оказался лавочником, который отправился в Гирланд из Атеруна. Хоть на вознаграждение торговец не поскупился, но главной удачей оказалось то, что он нанял ещё троих наёмников, обожавших играть в карты, но совершенно не умевших этого делать. Разумеется, опытный картёжник Таринор ободрал их, как липку, а потом надрался с ними же вдрызг по прибытии в Гирланд. Наёмники вернулись в Атерун, а вырученных денег Таринору хватило, чтобы провести зиму в тепле и сытости.

— Миля, — внезапно вмешался в воспоминания негромкий голос Драма. — Мы прошли милю с последнего привала.

— Ты что это, шаги считаешь?

— Привычка. В Аркобанде следопыт должен всегда знать, где находится, как далеко ушёл от дома. У нас нет звёзд и солнца, чтобы ориентироваться по ним, а подземные туннели не блещут разнообразием.

Таринор в ответ на это лишь хмыкнул. Должно быть, Драм слишком долго пробыл в одиночестве. Он рассказывал о подземных тварях и растениях, о гротах, реках и слепых рыбах, что таятся в их водах. Наёмник слушал вполуха и иногда вставлял пару слов, но в основном предавался воспоминаниям о немногих светлых моментах жизни.

Не забывал эльф объявлять пройденное ими расстояние. «Две мили», — сказал он, когда они проходили мимо деревни. «Три мили» были отмечены между незасеянных полей, а «четыре» — возле чистого ручья, где Таринор набрал свежей воды и вдоволь напился.

Когда же эльф сказал «пять миль», наёмник остановился и воскликнул: «О!» Эльф вопросительно взглянул на Таринора. В ответ тот кивнул на струйку плотного дыма, чёрной змейкой поднимавшегося из-за пригорка впереди.

— Враги? — настороженно спросил эльф.

— Брось! Всего лишь трактир. Единственные враги, которых мы там встретим, если верить святым отцам — это обжорство, пьянство и разврат.

— Ты так в этом уверен?

— Костёр в этих местах могут жечь либо разбойники, либо бродяги. Такие как мы, — с усмешкой добавил наёмник. — Я, конечно, не этельдиар-следопыт, но отличить дым костра от того, что идёт из дымохода могу, и это точно не костёр. Полей тут поблизости нет, стало быть, трактир. Идём, узнаем, не разбавляют ли там пиво.

Таринор ускорил шаг, Драму же пришлось волей-неволей поспевать за ним, щурясь от яркого полуденного солнца из-под капюшона. Наёмник оказался прав: по мере того, как они поднимались на пригорок, за ним сначала показалась труба, а за ней и крыша. И вот, наконец, путники увидели само здание.

Деревянный трактир в два этажа, с серой черепичной крышей, который почему-то выглядел новее собственной старой закопчённой трубы. Она торчала кривовато и выглядела совсем не к месту. По мере приближения можно было разглядеть выкрашенные ярко красным ставни с резьбой, напоминающей языки пламени, а также вывеску, формой похожую на огонь костра. Под навесом пристройки несколько привязанных лошадей безмятежно жевали сено.

— «Хворост и Факел», — прочитал Таринор на вывеске, добравшись до входной двери, и один из коней заржал. — Что за дурень придумывал название… Ну да ладно, нам от них нужно немного. Драм, запомни: ты — мой двоюродный брат. Больной и немой. Можешь иногда покашливать для эффекта. «Больной и немой» — чем не название для трактира? Уж точно получше, чем «Хворост и Факел»…

— Хорошо, — ответил эльф дрожащим хриплым голосом, после чего зашёлся в кашле.

— Не переигрывай. Не хватало ещё, чтобы нас погнали отсюда как чахоточных. Пойдём.

Внутри трактира оказалось шумно и жарко, несмотря на открытые нараспашку окна. Причиной тому был яростно пылающий огонь в очаге, над которым был подвешен большой овальный котёл. Крышка на нём плясала и грозила вот-вот сорваться с места. Барная стойка стояла напротив входа, а на неё опирался трактирщик, смурной, полноватый мужчина с залысиной на лбу, обрамлённой жидкими чёрными волосами. Справа же, за стоящими полукругом столами, располагались разномастные посетители. Торговцы утоляли голод и жажду, а их усталая охрана наслаждалась долгожданным отдыхом, сняв сапоги и распахнув пропотевшие стёганки.

Была среди них и пара человек в белых накидках. У ног одного из них покоился выкрашенный в белый цвет щит. Изображённый на нём объятый пламенем меч, кажется, герб Брэннов, наискось пересекала голубая полоса — «Слеза верности», знак незаконнорождённого, символ слёз, пролитых из-за неверности супруга или супруги. Никто из посетителей не обратил никакого внимания на пару путников, поэтому они, не мешкая, направились к стойке.

— Трактирщик? — обратился наёмник к мужчине. Тот лениво протирал стакан, а неподалёку от него стоял облокоченный на стену дорожный посох из тёмного дерева, оба конца которого были обиты металлом.