В свете прожекторов батискафа люди увидели хищный клюв головоногого, которым чудовище пыталось прогрызть обшивку.

– Глубина 20 километров, - доложил Сергей Шеметов.

Стенки батискафа уже потрескивали под давлением.

– Серёжа, ну-ка пугните его, - сказал Романов, который выполнял функции капитана судна, - а то этот разбойник утащит нас в преисподнюю.

Сергей дал на корпус электрический разряд и одновременно включил инфразвуковую сирену. Спрут отскочил от батискафа.

– Сеть!
– скомандовал Олег Борисович.

Водитель нажал кнопку на пульте, и в спрута выстрелила прочная нейлоновая сеть, которая быстро раскрылась, окутала и обездвижила монстра. Батискаф начал подъем, таща за собой головоногого, как сейнер тащит трал, полный рыбы.

И тут Павел Стасинский повел себя странно. Он начал часто дышать, словно ему не хватало воздуха, хотя в отсеке воздух был свеж и прохладен. Лицо Стасинского налилось кровью, он вылез из кресла и, шатаясь, направился к верхнему люку.

– Куда вы, пан Стасинский?!
– заволновался Олег Борисович.
– Что с вами?

Стасинский не отвечал. Он взялся за стальное колесо запорного механизма и попытался его вращать, чтобы открыть люк. Разумеется, люк ему не открыть. Да и никто не сможет это сделать, чудовищное давление воды намертво припечатало люк.

Тогда пан Стасинский отодрал со стенки тяжеленный мезограф и попытался ударить им по иллюминатору. Быстрый и ловкий Сергей успел перехватить руку океанолога, явно спятившего.

– В чем дело, Паша?!
– закричал Романов, ринувшись на помощь водителю..

– По-моему, у него приступ клаустрофобии, - сказал Сергей, крепко, сцепив руки кольцом вокруг тела океанолога, сдерживая его и пытаясь усадить в кресло. Вдвоем они усадили и привязали к креслу пана Стасинского, и сделали ему успокаивающий укол.

Сергей вернулся на свое водительское место, включил двигатели на полную мощь и повел батискаф к светлому пятну среди полной темноты. Это свет проникал через Прорубь.

Олег Борисович Романов нарек пойманного спрута мегатойтисом, сверхкальмаром, сказав, что этот экземпляр украсит новый океанариум, который построили в Адель-Гате, в Сахарском водохранилище.

Чтобы перевести мегатойтиса на Землю, пришлось переоборудовать грузовой отсек планетолета. Использовали грузовоз, имевший широкие створки на корпусе. Туда, в громадный отсек, поместили цистерну, заполненную морской водой из океана Европы. По химическому составу и физическим свойствам морская воды шестого спутника Юпитера и морская вода земных океанов были очень близки. И это неудивительно. Солнечная система формировалась из одного материала. Потому и формы жизни в идентичных средах похожи.

Когда спрута загоняли в цистерну, чтобы животное не задохнулось в вакууме, мегатойтис вдруг стал покладистым и сам, довольно охотно залез в ловушку через узкое горло. Беспозвоночные легко просачиваются в узкие щели. И вообще было сыграно на том, что головоногие любят забираться в прочные укрытия.

Бригада водолазов назвала его Покладистым, но быстро имя сократили до Поклада.

Всего было отловлено два экземпляра, один из которых решили подарить тагорянам. Те, как всегда верные своей сверхподозрительности к чему-либо новому, отказались принять подарок. Но потом вдруг передумали и почтительнейше приняли, заявив, что создадут для спрута комфортные условия.

Итак, Поклад отправился на Землю, а его безымянный соплеменник остался у тагорян. Океанологи успели ознакомиться с физиологией мегатойтисов. Оказалось, что они не нуждаются в партнере, чтобы размножаться. Каждый из них является двуполым существом. И размножается самоосеменением. Олег Борисович Романов высказал предположение, что эти спруты обладают зачатками интеллекта. А возможно, они не уступают нам в разумности, или даже превосходят. В этом случае, у нас будут большие проблемы...

В кают-компании грузового планетолета "Выносливый" было тесно: четверо членов экипажа во главе с капитаном и двое пассажиров - океанологи Романов и Стасинский. Стасинский неподвижно сидел, словно в трансе, был безучастен ко всему. Зато его коллега витийствовал, окруженный благодарными слушателями.

– Можно представить этих чудовищ, - с мрачным восторгом живописал Романов, - которые столетиями растут в океанских безднах, накапливая колоссальный опыт в своем непрерывно растущем мозгу, далекие от духовных потрясений, всегда знающие, чего им надо, беспощадные охотники и холодные рационалисты, живущие индивидуально и без социальной организации, без принуждения, никогда не ошибающиеся, руководствующиеся в жизни немногими рациональными принципами. Их не беспокоит тоска по несбыточному, они философски принимают смерть, и они при всем том способны уловить возможную угрозу сверху - все эти подрывы льда, их прочной крыши, наблюдая батискафы... Возможно, они воспротивятся вторжению человека, и будут правы...