Мне война была нужна ещё меньше неизвестного постояльца, потому я быстро метнулась к стоявшему на столике стакану с водой и, выплеснув его содержимое прямо на пол, прижала посудину к стене. Через такой своеобразный стетоскоп слышно стало лучше, но голос я, к собственному разочарованию, так и не узнала.

— Да понял я, — отмахнулся первый. — Найдём несправедливо обиженных. А не найдём, так сами обидим от нужного имени и очень несправедливо.

Послышался тихий, но от этого не менее неприятный смех. Я почувствовала, как по спине пробирается озноб. Там за стеной сейчас планировалось подлое убийство. Но даже не это заставляло меня нервно вслушиваться в каждый шорох за тонкой перегородкой. Голос заказчика. Вот что вышибало холодный пот на моей коже. Я знала его. Не могла вспомнить, кому он принадлежал, но была твёрдо уверена, что слышу его не впервые. Память на голоса у меня с детства была отличной. Вот только соотнести их с нужной физиономией я не всегда умела. Очередной привет от своеобразного бабушкиного воспитания. «Нечего рассматривать всех подряд, — любила говорить она. — Большинство людей достаточно услышать, что бы понять, что они недостойны даже взгляда».

— Не беспокойтесь, господин, — снова заговорил незнакомец, и я поспешно отогнала неуместные воспоминания. — Я мастер в своём деле. Всё будет чисто.

— Именно за это я и плачу тебе большие деньги, — ворчливо отозвался второй. — За это, а не за глупые шуточки. Надеюсь, ты помнишь: если я рухну на скалы, то ты полетишь со мной.

— Не надо угроз, господин… Сколько я их уже слышал, а до сих пор жив.

— Что ты имеешь в виду?! — взвился второй.

— Лишь то, что я всегда выполняю взятые на себя обязательства, — усмехнулся первый. — Хорошо выполняю. Готовьте соболезнования. Ваш родственник не переживёт эту зиму.

— Так долго? — разочарование можно было бы черпать половником.

— Можно и быстрее. Но тогда не смогу гарантировать безупречное «кто, за что и почему».

— Нет уж. Гарантируй. Но излишне не затягивай.

В комнате явственно что-то звякнуло. А минуту спустя хлопнула дверь. Какое — то время я вслушивалась в тишину и отдалённые выкрики пьяных гостей кабака. А потом снова зазвенели монеты. Этот звук я бы ни с чем не спутала: сама всего пару дней назад перебирала выдуренное у глупого дракона золото.

— Давайте, идиоты… — шёпот на грани слышимости коснулся слуха, заставив меня снова похолодеть. — Убивайте друг друга. А я вам с удовольствием помогу. За соответствующее вознаграждение.

Больше я, как ни старалась, не услышала ничего. Но и того, что услышала, мне хватило, что бы всю ночь проворочаться без сна. Я как — то разом вдруг вспомнила, что угодила в хоть и довольно продвинутое, но все же средневековье. И человеческая жизнь тут стоит совсем немного. Десяток стражников, взятых собой в качестве охраны, вдруг показался мне плохой защитой.

«Хотя их и в замке осталось человек двадцать… Смешно, — думала я, скручиваясь в комок под тяжёлым одеялом. — Надо больше. Вернусь и сразу этим займусь. А то в случае чего и отбиваться некому будет!»

Ранним утром, не выспавшаяся, голодная и злая, я отправилась в дальнейший путь. На завтраке в гостинице я углядела у себя в тарелке жирного таракана и аппетит потеряла надолго. Хорошо хоть не успела из этой тарелки что-нибудь съесть, а то не только осталась бы без завтрака, но и рассталась с ужином. Обедать пришлось в карете купленными в пригородном посёлке хлебом и сыром. Заглядывать за супом в еще более облезлые и грязные постоялые дворы я не рискнула. Зато успела раз двадцать вспомнить о том, что вся эта антисанитария творится, между прочим, на моей земле, и поклясться всеми богами, что обязательно введу тут некоторое подобие санэпидстанции. Но только после того, как обеспечу себе достойную охрану. Ночной разговор не успел выветриться из моей головы. И, судя по тому, как покрывались гусиной кожей руки, стоило только о нём вспомнить, еще долго не выветрится.

Так или иначе, ближе к вечеру мы добрались до южных окраин баронства.

Понедельник — день тяжёлый… Если бы в этом мире существовали понедельники, то можно было бы спорить, что проведать ленивых арендаторов я решила именно в понедельник. Но понедельников не было. Тридцатидневный месяц делился на три десятины, год длился четырнадцать месяцев, и два времени года: зиму и лето. Про осень и весну здесь не слышали: имелось несколько десятин так называемого «переворота», но их в отдельное время года не выделяли. Но если бы здесь были понедельники…

— Артикс, госпожа баронесса! — громко возвестила Леона.

— Да уж вижу, — коротко буркнула я, стараясь не прикусить язык. Последние минут сорок карета прыгала на многочисленных колдобинах, как взбесившийся бык. — Как какой — то город поблизости, так вместо дороги сплошная полоса препятствий.

— Что сплошное?

— Ямы, чёрт подери! — рявкнула я, таки прикусив губу на особо выдающейся неровности.

— Ну, да. Сюда крестьяне камни не свозят, — спокойно кивнула Леона.

— А почему?!

— Так им ближние дороги в пригляд назначены, — пожала плечами женщина. — А тут уже городской голова за дорогами следить должен.

— Укорочу этого голову на голову, — проворчала я, подскакивая на сиденье как резиновый мячик. — Не ты ли мне говорила, что крестьяне тёмные и глупые и всё такое? Если судить по дорогам, то тёмные и глупые у меня как раз всякие доверенные лица. По крайней мере, крестьяне лучше следят за моим достоянием!

— Да не. За своим они достоянием следят, — отмахнулась Леона. — Ежели от их посёлка дорога совсем худая будет, то телеги с податью не пройдут. А за каждый день просрочки штраф полагается. Вот и стараются. Ну, как умеют. Телега пройдёт, и ладно. Это вам каждый камушек на дороге в тягость, вы же…